Наталья Корнилова: С кармой по жизни

Нежно поцеловав меня в щеку, он вышел из машины и смешался с толпой. Чтобы немного заглушить вокзальный шум, я решила включить приемник, протянула руку и вдруг услышала жалобный тоненький голосок сзади:

— Не отдавайте меня, тетенька.

Я повернулась к Саше. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, полными слез, губы его дрожали.

— Ну что ты, Сашенька, — начала я ласково успокаивать его, — это ведь твои родители, они тебя любят, соскучились, наверное. Каждый человек должен жить у себя дома, а не в гостях. Знаешь, как говорят, в гостях хорошо, а дома лучше.

— Я не хочу, — плаксиво пропищал бедняжка.

— Извини, малыш, но я ничем не могу тебе помочь, — вздохнула я. — Ты уж потерпи немного, скоро вырастешь и сам будешь решать, где и с кем жить. А пока за тебя думают родители.

— А, вот вы где! — услышала я незнакомый голос рядом с машиной. — А мы вас потеряли.

Повернувшись, я увидела довольно полную женщину в сером осеннем пальто и коричневом берете на крашеных волосах. В мелких чертах ее мясистого лица было что-то неприятное, даже отталкивающее, но что именно, я понять не могла. К тому же маленькие карие глазки ее суетливо бегали, стараясь не встретиться с моим взглядом, а вздернутый нос, казалось, все время к чему-то принюхивался. Около нее стоял хмурого вида худощавый мужчина в таком же сером пальто, только на голове его был не берет, а черная кепка. Он был небрит, руки держал в карманах и все время смотрел по сторонам.

Я открыла дверцу и спросила:

— Вы Галина?

— Конечно, конечно, миленькая, я — Галя, а это мой муж Олег. — Она заглянула в салон и ласково пропела: — Ну, где там наше сокровище? Ах вот оно! Ну, выходи, Сашенька, поехали домой, а то поезд уйдет.

— Постойте, а как же Григорий? — удивилась я. — Вы разве не подождете его? Он сейчас подойдет.

— Не волнуйтесь, мы с ним уже встретились, — расплылась в приторной улыбке Галина. — Он сказал, чтобы мы его не ждали, и пошел в туалет — приспичило бедняге. — Она распахнула заднюю дверцу, взяла Сашу за руку и потащила из машины. — Идем, деточка, идем, мой касатик, я тебе мороженое куплю.

То, что произошло в следующий момент, до сих пор стоит у меня перед глазами. Откуда-то, словно из воздуха, вдруг появились вооруженные люди в масках и камуфляже и с громкими криками «Всем стоять!» бросились к нам с автоматами наперевес. В руке у Олега появился пистолет, он прижался спиной к машине и начал отстреливаться, паля во все стороны без разбора. Люди на привокзальной площади закричали, началась паника, многие попадали на землю, то ли убитые, то ли от страха. Нападавшие спрятались за другими машинами, и кто-то выстрелил в ответ. Пуля пробила Олегу шею, он выронил оружие, схватился за окровавленное горло, выпучив глаза, захрипел и медленно осел на землю.

— Сволочи!!! — дико и страшно завизжала Галина и вдруг, схватив Сашу на руки, выставила его перед собой как щит. — Перестаньте стрелять, ублюдки!!! Иначе я его зарежу!

Больше выстрелов не последовало. Прижав ребенка к груди, она достала из кармана опасную бритву, раскрыла ее и приставила к горлу малыша.

— Не подходите ко мне, а то он подохнет!

— Отпустите ребенка, Гаджиева! — крикнул кто-то в камуфляже и через мгновение появился из-за стоящего в противоположном ряду «Москвича». Рядом с ним возникло еще несколько человек, один повернулся, и я увидела на спине надпись «СОБР». — Вам все равно не скрыться! Отдайте нам малыша, и я гарантирую всем вам жизнь. В противном случае у нас есть приказ стрелять на поражение. У вас нет выхода, Гаджиева.

— А это мы еще посмотрим! — Галина злобно оскалилась и, не убирая бритву от горла мальчика, пятясь, села в машину и захлопнула дверь. — Поехали! — рявкнула она мне, застывшей от ужаса. — Гони, кому говорят, сука!

Непослушными руками я завела двигатель и поехала вдоль стоянки к выезду мимо застывших от ужаса людей. Гаджиева открыла окно и с ненавистью выкрикнула:

— Только попробуете поехать за нами — я выброшу вам на дорогу голову этого ублюдка!

Уже у самого выезда со стоянки я заметила среди зевак знакомое лицо. Григорий стоял и смотрел прямо на меня.

На лице у него застыла издевательская усмешка. Помахав мне ручкой, он повернулся и скрылся в толпе.

Охваченная паническим страхом, я вела машину по Садовому кольцу и боялась даже взглянуть в зеркало заднего вида, чтобы не встретиться глазами с сидящей сзади женщиной, наводящей на меня ужас. Саша за все время ни издал ни звука, я даже не знала, жив ли он еще или уже нет. Слышно было, как Гаджиева хрипло дышит мне в затылок чесноком, и что-то булькает в ее жирном теле, когда она ворочается на сиденье. Я понятия не имела, кто эта женщина и зачем она все это делает. Ясно было лишь то, что она никакая не мать Саши, ибо ни одна нормальная мать не станет так поступать со своим сыном, и жить мне осталось ровно столько, сколько хватит бензина в машине. Потом эта жуткая женщина убьет малыша и меня, а сама скроется в неизвестном направлении — так обычно поступают все маньяки. В том, что она опасная маньячка, я не сомневалась. Я вспомнила о Григории, его прощальную ухмылку, и мне стало больно и обидно до слез: почему он поступил со мной так жестоко? Зачем он меня обманул, сказав, что мальчик едет к родителям? Почему не пришел мне на помощь, а бросил меня на произвол этой потерявшей рассудок мегеры?