Гилберт Честертон - Черный кот. Три орудия смерти (сборник)

В следующее мгновение они заметили, что их жутковатый товарищ-заговорщик снова приблизился к ним и в полной тишине шепчет:

– Теперь вы можете войти и всех их задержать.

Гримм во главе своих крепких парней загремел ботинками по ступеням, пробежал по коридорам и ворвался в просторную пустую комнату. Это было довольно странное помещение, посреди которого стоял обеденный стол с четырьмя блокнотами и четырьмя стульями вокруг, словно тут готовились к совещанию. Но еще более странным было следующее: в каждой из четырех стен комнаты имелась дверь со старой медной массивной ручкой, как будто эти двери вели в четыре разных дома. На каждой двери большими буквами было написано имя. «Профессор Фокус» – гласила одна надпись. «Генерал Каск» – было написано на второй. «Мистер Лоэб» – сообщала третья надпись. Четвертая была самой простой: «Себастиан», хотя и напоминала напыщенную манеру иностранных поэтов подписывать стихи именем без фамилии.

– Вот где они обитают, – сказал Джон Конрад, – и, уверяю вас, теперь им не уйти. – После недолгой паузы он добавил: – Но прежде чем мы войдем в их покои и по очереди арестуем, я хочу с вами кое о чем поговорить. О Слове.

– Мне кажется, – угрюмо заметил шеф полиции, – что мы имеем право услышать и само Слово, хотя некто только что сообщил мне, что оно уничтожит мир.

– Не думаю, что оно уничтожит мир, – сосредоточенно отозвался Конрад. – Более того, верю, что оно его возродит.

– В таком случае, – произнес Гримм, – я надеюсь, что когда мы все же услышим Слово, не обнаружим, что оно тоже является шуткой.

– В некотором смысле это действительно шутка, – отозвался его собеседник. – Когда вы его узнаете, то поймете, что это шутка. И она заключается в том, что вы его уже знаете.

– Я совершенно не понимаю, что вы хотите этим сказать, – заявил Гримм.

– Вы слышали Слово двадцать раз, – ответил Конрад. – Вы слышали его всего десять минут назад. Мы все время выкрикивали Слово, и все было ясно, как Божий день, ясно, как наклеенный на стену плакат. Вся тайна этого заговора на самом деле заключена в одном слове. Просто мы никогда не делали из него тайны.

Гримм, глядя на Конрада, насупил брови и гневно сверкнул глазами, в которых мелькнуло нечто, похожее на подозрение.

Конрад с серьезным видом повторил, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово:

– Как солнце едино среди светил…

Гримм громко выругался и ринулся к двери с надписью «Себастиан».

– Да, вы все поняли, – с улыбкой подтвердил Конрад. – Вопрос только в том, какое слово выделить голосом. Или, если угодно, какое слово написать с большой буквы.

– Слово произнесет поэт, – бормотал Гримм, возясь с дверью.

– Да-да, – подтвердил Конрад, – поэт один.

Полковник Гримм распахнул дверь в комнату поэта и обнаружил, что это шкаф. Обычный небольшой шкаф с несколькими крючками для шляп, с которых свисали рыжий парик, рыжая искусственная борода и кричаще яркий шарф популярного поэта.

– Вся история великой революции, – продолжал Джон Конрад спокойным тоном лектора, – весь метод, с помощью которого ее удалось распространить и тем самым создать угрозу великому государству Павония, все время были заключены в единственном слове, которое я только и делал, что повторял. Но вы так ни о чем и не догадались. Это слово «один».

Он шагнул от стола к другой двери, расположенной под прямым углом, – двери с именем профессора. Распахнув ее, продемонстрировал очередной шкаф с крючком, на котором красовался неестественно узкий цилиндр, поношенный дождевик и неприятная маска с парой зеленых очков.

– Это роскошные апартаменты прославленного профессора Фокуса, – пояснил Конрад. – Мне кажется, излишне объяснять, что никакого профессора Фокуса никогда не существовало. Хотя, разумеется, был я, исполнявший его роль. В случае с Лоэбом и Каском я рисковал больше, потому что они реальные люди или, во всяком случае, ими были.

Он помолчал, потирая длинный подбородок, а затем продолжил:

– Все-таки странно, как вы, проницательные полицейские, садитесь в лужу из-за неверия в то, что вам говорят. Вы заявили, что павонийские граждане, видимо, вышколены в ходе этого заговора, ведь они дружно отрицали его существование. В этом они были единодушны, и в этом единодушии вы усматривали признаки заговора. Но на самом деле они ничего не знали, потому что нечего было знать. То же касается международных отношений. Старый генерал Каск неоднократно вам повторял, что он стар, болен и ушел на покой. Так все и есть. Он настолько удалился на покой, что даже ничего не слышал о том, будто его видели на улицах Павонии при полном параде. Но вы ему не верили, потому что не верите никому. Даже принцесса заявила вам, что поэт в своих пурпурных бакенбардах выглядел совершенно неестественно. Если бы вы к ней прислушались, вы бы все поняли. Кроме того, все, включая короля, утверждали: ростовщик Лоэб умер, и это действительно так. Он умер за много лет до того, как я начал выдавать себя за него с помощью таких пустяковых украшений.