Гилберт Честертон - Черный кот. Три орудия смерти (сборник)

Рассуждая логически, она была бы вынуждена признать: на самом деле это не имеет никакого значения. Теоретически она, хоть и неохотно, но согласилась бы с тем, что студент, изучающий средневековую английскую литературу, имеет не больше права взламывать чужой сейф, чем любой другой человек. Она могла бы даже признать: ничто не дает права присваивать чужие серебряные броши, в том числе и демонстрация интереса к кентерберийским рассказам.

Однако Миллисент чувствовала, что ее отношение к этому человеку изменилось и произошло это совершенно помимо ее воли. То, что она ощущала, можно было передать лишь очень неопределенными формулировками наподобие: «он не совсем настоящий грабитель», или «это совсем другое дело», или «это какая-то ошибка». Что она имела в виду на самом деле (в ущерб всей своей культуре и собственному внутреннему миру), так это то, что существуют некие личности, в том числе и преступники, которых она видит изнутри. Что касается всех остальных людей, как грабителей, так и каменщиков, – она видела лишь их внешнюю оболочку.

Молодой человек, смотревший на нее снизу вверх, был темноволосым, взлохмаченным и небритым. Но щетина у него на подбородке уже успела преодолеть свое самое отталкивающее состояние, и ее можно было рассматривать как недостаточно ухоженную бороду. Ее клочковатость напомнила девушке замысловато разделенные на части бороды некоторых иностранцев, она придавала ему сходство с итальянским шарманщиком. Было в его лице еще нечто необычное, чему очень трудно найти определение, и Миллисент решила – это его привычка насмешливо кривить рот, как если бы он приучил себя всегда и над всеми насмехаться. В то же время его темные запавшие глаза не только сохраняли серьезное выражение, но и казались исполненными какого-то безумного воодушевления.

Если бы нелепая борода могла полностью закрыть его рот, это могли быть глаза фанатика в пустыне, выкрикивающего боевой клич своей веры. Должно быть, он полностью разочаровался в обществе, ведь прибегнул к столь беззаконному образу жизни. Или, возможно, его постигла какая-то трагедия, в которой замешана женщина, либо что-то в этом роде. Миллисент хотелось узнать его настоящую историю и какой была эта гипотетическая женщина.

Пока она в замешательстве пыталась упорядочить все свои впечатления от этой неожиданной встречи, удивительный грабитель продолжал говорить. Каковы бы ни были его остальные чувства, но смущения он явно не испытывал.

– Как мило с вашей стороны стоять вот таким образом. Что ж, отвага – еще одна черта английской леди. Эдит Кавелл [45]была представительницей данного племени. Но сейчас существуют и другие племена, а подобные броши обычно принадлежат совсем не таким людям, как те, для кого их делали. Одного этого достаточно, чтобы оправдать кражи со взломом. Благодаря им вещи не залеживаются в неприятной для себя обстановке, а переходят из рук в руки. Если бы в данный момент эта брошь была приколота к платью аббатисы Чосера, вы же не думаете, что я бы отнял у нее украшение? Как раз напротив, если бы я встретил такую же милую, как эта аббатиса, женщину, мне, возможно, пришлось бы бороться с искушением отдать ей эту брошь в ущерб своему заработку. Но с какой стати такой вещью должна обладать некая вульгарная тетка, изображающая из себя графиню и похожая на какаду? Кражи, в том числе со взломом, и ограбления позволяют перераспределять имущество, если вы меня понимаете, подобно тому, как после весенней уборки…

В этом важном для социальной направленности его речи месте оба услышали, как кто-то ахнул, а затем фыркнул, и эти звуки прозвучали громко, словно рев трубы. Подняв голову, Миллисент увидела своего работодателя, пожилого мистера Нэдуэя. Он стоял в дверном проеме и в огромном халате пурпурного цвета казался маленьким и сморщенным. Только в этот момент девушка пришла в себя, с изумлением отметив собственное молчание и спокойствие, а также усмотрев нечто странное в том, что она стоит и слушает расположившегося перед сейфом преступника, как будто он зашел к ней на чай.

– Что! Грабитель! – ахнул мистер Нэдуэй.

Почти в то же мгновение раздался топот ног, и в комнату ворвался запыхавшийся младший компаньон Джон Нэдуэй, фигура которого имела внушительные размеры. На Джоне были рубашка и брюки, в руке он сжимал револьвер. Но почти мгновенно молодой человек опустил оружие и тем же изумленным и на удивление взволнованным голосом произнес: