Патрик Квентин: Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Он замолчал, и какое-то время ни один из нас не произносил ни слова. До этого момента я был слишком заинтригован, чтобы задуматься, зачем доктору Ленцу понадобилось доверять свои тревоги недолечившемуся пьянице. Но теперь начал догадываться о причинах и задал ему этот вопрос в лоб.

– Как я вам и сказал с самого начала, мистер Дулут, – ответил он очень серьезно, – мне очень нужна ваша помощь. Я, разумеется, полностью доверяю своим штатным сотрудникам, но в подобной ситуации от них не слишком много толку. Душевнобольные люди зачастую склонны к скрытности. Они не любят делиться с медицинским персоналом своими страхами. Особенно если полагают, что эти страхи проистекают из природы их заболевания. Но пациенты, не желающие полностью довериться врачам, могут раскрыться перед вами как перед товарищем по несчастью.

Мне уже давно никто не давал сколько-нибудь серьезных поручений. Когда я сообщил об этом доктору, тот снова чуть заметно улыбнулся.

– Я не случайно избрал для столь важной миссии именно вас, – сказал он. – Вы – один из немногих моих пациентов, кого в целом можно считать вполне умственно здоровым человеком. Как я и сказал, по моему мнению, вам необходимо лишь снова обрести интерес к жизни. И я подумал, что моя просьба может пробудить у вас подобие такого интереса.

Я тоже на какое-то время взял паузу, а потом спросил:

– Но голос вещал, что произойдет убийство. Разве вы не воспринимаете подобную угрозу всерьез?

– Вы, кажется, не совсем правильно меня поняли, мистер Дулут, – в интонации доктора Ленца пробежал чуть заметный холодок. – Я все воспринимаю всерьез, уверяю вас. Но это учреждение для душевнобольных. А в подобных заведениях нельзя принимать все, что видишь или слышишь, за чистую монету. То есть буквально.

Я не совсем уловил смысл его последней фразы, но доктор не оставил мне времени для дальнейших расспросов. Следующие несколько минут он провел, повышая мой жизненный тонус, как это умеют только очень дорогие психотерапевты. Потом нажал на кнопку звонка, чтобы попросить Уоррена отвести меня в палату.

Дожидаясь прихода ночного санитара, я случайно бросил взгляд на домашние тапочки, которыми снабдила меня мисс Браш. Я не заметил в них ничего необычного, если не считать того, что они были большого размера и явно мужские.

Я знал, что мисс Браш весьма энергичная и предусмотрительная сотрудница. Но ее профессионализм и дар предвидения не могли не поражать. Она даже держала у себя в спальне тапочки на случай, если к ней вдруг заявится босиком один из нервных пациентов мужского пола!

Мне хотелось обдумать этот феномен, но доктор Ленц заговорил снова:

– Ни о чем не тревожьтесь, мистер Дулут. И помните: если увидите или услышите что-то необычное, это будет нечто реальное. Факт, а не ваши фантазии. Не позволяйте никому убедить вас, что вы всего лишь страдаете галлюцинациями. Спокойной ночи.

Теперь я уже не имел ничего против возвращения в свою комнату в обществе Уоррена. Разумеется, будь я немного более или чуть менее умалишенным, то мог бы подумать, что доктор Ленц разыграл передо мной представление в терапевтических целях, а все его песни и пляски предназначались лишь для того, чтобы у меня появился интерес не только к себе самому. Но я так не думал. Его отношение к происходившему не стало мне до конца понятным, но я почувствовал его искреннюю веру в то, что в лечебнице творится странное. Что ж, занимательно. И, быть может, нарушит монотонность жизни в клинике.

Когда мы добрались до «Второго флигеля», как официально именовалось мужское отделение, Уоррен сдал меня с рук на руки мрачной ночной сиделке миссис Фогарти, которая, кстати, приходилась ему сестрой.

Если исключить божественную мисс Браш, весь персонал «Второго флигеля» состоял из членов одной семьи и, по слухам, семьи не особенно счастливой. Мы, пациенты, порой часами могли сладострастно обсуждать их сложные взаимоотношения, достойные пера Достоевского или Жульена Грина.

Угловатая и нескладная миссис Фогарти была женой Джо Фогарти – нашего дневного санитара, и, таким образом, намеренно или нет с их стороны, но работа практически не оставляла им возможности побыть вместе, будь то днем или ночью. Их союз, если таковой вообще существовал, можно было скорее отнести к разряду духовных. И миссис Фогарти, словно страдая всеми симптомами старой девы, уделяла большую часть своего угрюмого внимания брату.