Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Юнцом владела слепая ярость, а его сила представлялась сейчас почти сверхчеловеческой. Мисс Браш не без труда отскочила в сторону, и два извивающихся тела повалились на пол, причем сверху оказался Трент. С всклокоченными светлыми волосами, оголившимся торсом и огнем в глазах, он являл собой выхолощенный воображением киносценариста образ белого человека, воспитанного в джунглях.

– Ты и пальцем не посмеешь ее больше тронуть! – бормотал он торопливым нервным тоном. – Не смей делать больно мисс Браш – никому не позволено причинять ей боль! Оставь ее в покое или…

Фогарти попытался применить свои жалкие защитные приемы из борцовского арсенала против упругой массы молодых мышц, но, застигнутый врасплох, оказался на удивление слабым соперником при всей натренированности собственных мускулов, когда пальцы Билли сомкнулись у него на шее.

И впервые за все время моего с ней знакомства мисс Браш утратила величавое достоинство. Она в волнении засуетилась вокруг них, восклицая:

– Все в порядке, Билли. Он не причинил мне боли. Я сама попросила его…

Боюсь, что рефери из меня вышел никудышный. Вероятно, мне что-то следовало предпринять, но ко мне вдруг вернулись все прежние страхи, и меня попросту начало трясти.

Даже не знаю, чем бы все это обернулось, если бы не своевременное появление Морено. И хотя я стоял спиной к двери, все равно ощутил его присутствие, стоило ему переступить порог. В нем был эдакий магнетизм – властность и чувство превосходства над другими, придававшие силы одерживать верх в любой ситуации. Он схватил Трента за плечо и ровным, размеренным голосом приказал:

– Вам лучше остановиться, Билли.

Парнишка посмотрел в темные глаза доктора и уже не мог отвести взгляд, словно попал под гипноз. Его пальцы на горле Фогарти медленно разжались.

– Но он причинял боль мисс Браш! Он хотел…

– Он вовсе не пытался этого сделать. Вы совершили ошибку. Ничего серьезного не происходило.

Трент откатился от Фогарти, и когда посрамленный санитар, глубоко переживая свой позор, поднялся на ноги, Билли тоже встал с пола. В смущении он тут же затянул пояс своего халата. На мисс Браш он теперь смотрел одновременно с неловкостью и робостью.

– Приношу свои извинения, – пробормотал он. – Простите меня. Кажется, я потерял контроль над собой. Очень глупо с моей стороны. Вы, должно быть, считаете меня теперь полным кретином.

И, невнятно извинившись перед Фогарти, покраснев, будто провинившийся школьник, он поспешил вон из комнаты.

– Я ни в чем не виноват, – сбивчиво начал оправдываться Фогарти, как только дверь закрылась. – Мисс Браш сама захотела, чтобы я показал ей пару борцовских захватов.

– Не трудитесь объясняться, – холодно перебил его Морено. – Лучше пойдите и переоденьтесь, – он бросил взгляд на меня. – И вы тоже, мистер Дулут… Уже почти время готовиться к обеду.

Фогарти понуро удалился, жалуясь самому себе, что получил удар ниже пояса. Мы с Морено немного постояли, пока мисс Браш приводила в порядок свои светлые локоны, а потом я тоже счел за лучшее уйти.

Но слишком поторопился. Уже добравшись до палаты, я заметил, что оставил в комнате физиотерапии свое полотенце. Никакой особой причины забирать его оттуда немедленно не было, но зато это показалось отличным предлогом для неожиданного возвращения, а меня разбирало любопытство, получит ли происшествие какое-либо продолжение.

Когда я туда вернулся, дверь оказалась закрытой. Но прежде чем я успел открыть ее, изнутри донесся голос Морено, громкий и злой:

– О, бедный мальчик, он в точности, как я сам. Терпеть не может, когда другие мужчины прикасаются к тебе!

К своему стыду, я застыл на месте, но они понизили тон, и до меня стали доноситься лишь обрывки фраз. Но фамилию Лариби я расслышал из уст Морено очень отчетливо.

На это мисс Браш лишь презрительно рассмеялась.

– Я скорее сама стану волчицей с Уолл-стрит.

В этот момент я все же открыл дверь. Они стояли очень близко друг к другу. Морено сжимал кулаки. Мисс Браш стояла с обычным невозмутимо ангельским видом, но при этом на ее лице отображалась и жесткая решимость.

Заметив меня, оба расслабились. Морено прищурился. А мисс Браш улыбнулась стандартной улыбкой, неизменно предназначенной для пациентов.

– Прошу прощения, – пролепетал я, несколько оробев. – Я просто забыл здесь свои… э-э-э… домашние тапочки. То есть я хотел сказать – полотенце.

Была суббота, и я знал, что вечером в главном зале намечается обычная официальная вечеринка с танцами и бриджем. После моей небольшой эскапады накануне вечером не приходилось ожидать, что я буду туда допущен. Но, к моему удивлению, Морено, как ни странно, ничего не имел против моего участия. Я был искренне поражен и обрадован. У меня появлялся еще один шанс увидеть Айрис Пэттисон.