Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Этот приступ веселости и легкости заставил меня возглавить наше шествие. Я первым обогнул небольшую рощицу и буквально столкнулся с группой пациенток-женщин, которые тоже совершали ежедневную оздоровительную прогулку.

Как правило, мы почти не встречались с особами противоположного пола. Впрочем, тем из нас, кто заработал поощрение примерным поведением, разрешалось побыть в обществе дам после ужина для светских бесед, игры в бридж и традиционных танцев, которые обычно устраивали по субботам. Вот только я до сих пор ни разу не заслужил подобной привилегии, поскольку мое поведение трудно было бы назвать примерным, а потому эта встреча с женщинами оказалась для меня первой. И за такую возможность следовало благодарить в первую очередь глубокий снег, заставлявший и нас и их строго держаться проложенных тропинок.

Большинство женщин были одеты по последней моде и даже дорого, но в нарядах многих сразу бросалась в глаза нелепая странность. Пальто и шляпы они надели так залихватски небрежно, что выглядели сильно подвыпившими клиентами модного ночного клуба, выбравшимися из него уже ближе к рассвету.

Сзади подошли остальные мужчины, и мисс Браш мгновенно воззвала к нашим рыцарским инстинктам, заставив сойти с узкой дорожки и уступить леди путь.

Дамы прошествовали мимо довольно-таки шаткой цепочкой, а самая последняя из них внезапно остановилась как вкопанная. Она была молода, в шикарной норковой шубе, а на черную шевелюру нахлобучила меховую шапку в русском стиле.

Быть может, меня слишком долго продержали вдали от женщин, но мне она сразу показалась самым красивым созданием, какое я встречал когда-либо в жизни. Ее лицо отличали экзотические черты и благородная бледность, как у тех изумительных белых заморских цветов, которые у нас выращивают только в оранжереях. В огромных глазах читалась неизбывная, неизгладимая печаль. И мне действительно никогда не приходилось прежде видеть на женском лице выражение такой трагической и безнадежной тоски.

При этом она не сводила пристального взгляда с одного из мужчин в нашей группе. Все тоже замерли. Никто не двигался с места. Складывалось впечатление, что нас всех сковали те же чары, то же заклятие, которое первой настигло ее.

Я располагался от нее всего в нескольких дюймах. Очень медленно она подняла затянутую в перчатку руку и прикоснулась к моему рукаву. При этом незнакомка вовсе не смотрела на меня. Не думаю, что она вообще осознавала мое присутствие. Но затем произнесла тихим и невыразительным голосом:

– Видите вон того мужчину? Он убил моего отца.

Почти в ту же секунду коллега мисс Браш из женского отделения подхватила незнакомку под локоть и настойчиво увлекла дальше по тропинке, спеша увести от нас. И среди мужчин и среди женщин после этого эпизода возникло некоторое оживление, прозвучали удивленные реплики, но все закончилось ничем.

Я бросил последний взгляд вслед девушке с экзотическими чертами лица и мучительной печалью в глазах. А затем повернулся, чтобы понять, в чью сторону она указывала. И я смог определить это сразу. Места для сомнений не оставалось.

Мужчина, который «убил ее отца», стоял рядом с мисс Браш. Это был Дэниел Лариби.

Когда мы вернулись во «Второй флигель» и мисс Браш тщательно проследила, чтобы мы не забыли сменить промокшие носки, я пригласил Геддеса сыграть партию на бильярде. Мы едва успели закончить, как явился Джо Фогарти и повел меня на предобеденные физические процедуры.

Мы начали серию обычных телодвижений в кабинете физиотерапии. Джо тут же завел речь о Геддесе, которого считал славным малым. Он заявил, что ему вообще нравятся англичане, а Геддеса он причислял к типичным представителям этой нации. Ему самому довелось побывать в Лондоне в 1929 году, когда он победил чемпиона Англии, и все парни там показались ему похожими на Геддеса. Затем он продолжил перемывать косточки другим пациентам. По каким-то личным причинам он больше ни к кому не испытывал особых симпатий. Фенвика считал рохлей и неженкой, как девушка. Билли Трент, напротив, сплошь состоял из мускулов, и справиться с ним бывало порой нелегко.

А вот уже упоминание о мускулах моментально заставило его заговорить на излюбленную тему – о себе самом. С понятной гордостью он хвалился собственной силой, объяснял, почему он более классный борец, чем нынешние мозгляки, портреты которых печатают во всех газетах, а на самом деле они только позорят славный вид спорта, и лучше бы им вообще не появляться на борцовском ковре. Далее последовало несколько скабрезных историй о его интрижках с женщинами в Лондоне, хотя я к тому времени едва ли слишком внимательно слушал его. Обычно я находил его похвальбу занятной, но в этот момент все мои мысли занимала та девушка в русской шапке с печалью в глазах.