Гилберт Честертон - Человек с двумя бородами

– Давайте вернемся назад, – предложил отец Браун, – и посмотрим на дело через другое окно – то самое окно, в котором юная леди увидела призрак.

– Призрак! – повторил его собеседник и едва заметно вздрогнул.

– Она назвала это призраком, – сдержанно произнес маленький священник. – И, возможно, была недалека от истины. Она действительно из тех, кого называют спиритуалами. Ее единственная ошибка состоит в том, что она ставит знак равенства между спиритуальностью и духовностью. В этом смысле некоторых животных тоже можно назвать «спиритуалистами». Как бы то ни было, она очень чувствительна, и у нее не зря возникло впечатление, что лицо в окне было окружено ужасным ореолом смерти.

– Вы хотите сказать… – начал Девин.

– Я хочу сказать, что в окно заглядывал мертвец, – сказал отец Браун. – Мертвец, обошедший не один дом и заглянувший не в одно окно. Звучит жутко, не правда ли? Но в некотором отношении он являл собой противоположность призраку, ибо не был гримасой души, разлученной с телом. Это была гримаса тела, разлученного с душой.

Он снова моргнул, глядя на улей, и продолжал:

– Но полагаю, самое короткое объяснение можно дать с точки зрения человека, который это сделал. Вы его знаете: это был Джон Бэнкс.

– Последний, кого я мог заподозрить, – пробормотал Девин.

– Первый, кого я заподозрил, – поправил отец Браун, – насколько я вообще имею право кого-либо подозревать. Друг мой, нет плохих и хороших занятий или типов личности. Любой человек может стать убийцей, как бедный Джон; любой человек, даже тот же самый, может стать святым, как бедный Майкл. Но если кто-то иногда и проявляет особую склонность к нечестивым делам, чем все остальные, это жестокосердные бизнесмены. У него не было общественных идеалов, не говоря уже о религиозных убеждениях; он не имел ни джентльменских традиций, ни профсоюзного ощущения классовой общности. Все его заявления об удачных сделках, в сущности, были похвальбой человека, которому удалось обмануть других. Его насмешки над незрелыми мистическими устремлениями его сестры выглядели отвратительно. Конечно, ее мистицизм примитивен, но он ненавидел спиритуалистов только за то, что они говорят о духовности. Так или иначе, нет сомнения, что он главный злодей в этой драме; интерес представляет лишь оригинальный характер злодейства. Это был действительно новый и беспрецедентный мотив для убийства. Он использовал труп в качестве сценического реквизита – как чудовищную куклу или манекен. С самого начала он решил убить Майкла в автомобиле, чтобы потом отвезти его к себе домой и сделать вид, будто он убил его в саду. Всевозможные гротескные концовки вытекали из первоначального факта: в его закрытой машине ночью находилось тело известного взломщика, которого было легко узнать. Он мог оставлять свои следы и отпечатки пальцев, когда прижимал знакомое лицо к окну и снова забирал его. Возможно, вы обратили внимание, что Муншайн появился и исчез, пока Бэнкс вышел из комнаты, якобы для того, чтобы проверить, на месте ли изумрудное ожерелье.

В конце концов, ему осталось лишь положить труп на лужайку, выпустить по одной пуле из каждого пистолета, и дело было сделано. Оно так и не было бы раскрыто, если бы не вмешалась догадка о человеке с двумя бородами.

– Почему ваш друг Майкл сохранил старую бороду? – задумчиво спросил Девин. – Это кажется подозрительным.

– Для меня это кажется неизбежным, потому что я знал его, – ответил отец Браун. – Его жизненная позиция была похожа на парик, который он носил. Его маскировка на самом деле ничего не скрывала. Он больше не нуждался в ней, но и не боялся ее; ему казалось неправильным уничтожить фальшивую бороду. Это было бы похоже на заметание следов, а он не хотел прятаться. Он не прятался ни от Бога, ни от себя самого. Он вышел на свет Божий. Если бы его снова отправили в тюрьму, он был бы вполне доволен. Он не обелил себя, но облачился в белые одежды. В нем было нечто очень странное, почти такое же странное, как в гротескной пляске смерти, которую его заставили исполнить после кончины. Когда он улыбался и расхаживал взад-вперед среди этих ульев – даже тогда, в самом возвышенном и совершенном смысле, он был уже мертв. Он был неподсуден этому миру.

Наступила короткая пауза. Потом Девин пожал плечами и произнес:

– Все возвращается к тому, что в этом мире пчелы и осы очень похожи, не так ли?