Агата Кристи - Том девятый. Выпуск II

Можно не волноваться – исчезновения сахароколки никто не заметит. Про этот дом не скажешь, что все в нем разложено по полочкам.

В Лэбернемсе своим чередом – со скрипом – шла совместная работа.

– Дорогая, но что это за прихоть – делать из него вегетарианца? Получится какой-то тип со странностями. И уж никак не романтический герой, – излагал свою точку зрения Робин.

– А что я могу поделать, – упрямилась миссис Оливер. – Он всю жизнь был вегетарианцем. Он возит с собой специальную машинку, чтобы протирать сырую морковь и репу.

– Но, Ариадна, драгоценная вы моя, почему?

– Откуда я знаю? – раздраженно огрызнулась миссис Оливер. – Откуда я знаю, почему я произвела на свет божий такого мерзкого типа? Наверное, у меня ум зашел за разум. Почему вообще он финн? Я ни черта не знаю о Финляндии. Почему вегетарианец? Почему у него такие идиотские манеры? Уж так вышло – вот и все объяснение. Испробуешь что-то – а людям понравится, ты, окрыленная, дуешь дальше. И не успеешь оглянуться, как ты уже повязана по рукам и ногам – и, будь любезна, всю жизнь терпи возле себя какого-нибудь кошмарного Свена Хьерсона. А люди пишут письма – ах-ах, вы, наверное, от него без ума. Я от него без ума? Да попадись мне этот сухопарый и долговязый финн-вегетарианец под руку в жизни – быть убийству, да такому, какого в моих книгах еще не было.

Робин Апуорд посмотрел на нее взглядом, полным уважения.

– Знаете, Ариадна, а мысль, право, недурна. Подлинный Свен Хьерсон – и счеты с ним сводите вы. Такая книга запросто может стать вашей лебединой песнью – но опубликовать ее надо после вашей смерти.

– Э, нет! – взбунтовалась миссис Оливер. – А деньги? Все деньги, что мне причитаются за мои убийства, я хочу получить сейчас.

– Да. Разумеется. Тут я с вами согласен, как никогда.

С обеспокоенным видом драматург принялся ходить взад-вперед.

– И еще с этой Ингрид незадача, – сказал он. – Сцену в подвале мы сделали – пальчики оближешь, но как после нее сохранить напряжение в следующей сцене – ума не приложу.

Миссис Оливер промолчала. Что касается сцен, пусть голова болит у Робина Апуорда.

Робин метнул на нее взгляд, в котором читалось недовольство.

В то утро, охваченная новым настроением (такое с ней случалось часто), миссис Оливер внезапно разочаровалась в своей прическе – распущенные волосы надоели. Обмакнув щетку в воду, она прилепила седые завитки ближе к черепу. Высокий лоб, массивные очки, суровый взор – она все больше напоминала Робину его школьную учительницу, перед которой он трепетал все отроческие годы. Он чувствовал, что ему все труднее обращаться к ней «дорогая», его передергивало даже от «Ариадны».

Тоном капризного ребенка он произнес:

– Знаете, что-то я сегодня не в форме. Может, вчерашний ужин сказывается. Так что давайте оставим наши описания и подумаем об актерах. Если бы удалось заполучить Дэниса Кэллори, о лучшем нечего и мечтать, но он сейчас занят на съемках. А Джин Беллиус подошла бы нам на Ингрид – и она хочет сыграть эту роль, это уже хорошо. И совершенно гениальная идея – пригласить Сесила на роль Эрика. Поедем вечером на «Отщепенца»? Поглядите на Сесила и скажете мне, что вы о нем думаете.

Миссис Оливер ухватилась за это предложение, и Робин пошел звонить.

– Порядок, – доложил он, вернувшись. – Билеты будут.

Утро выдалось многообещающим, но посулы так и остались посулами. Неизвестно откуда набежали тучи, день притих – вот-вот грянет дождь. Пробираясь через густой кустарник к входной двери Хантерс-Клоуз, Пуаро подумал: не хотел бы он жить в этой долине-впадине у подножия холма. Сам дом был сокрыт за деревьями, ветвистый плющ пленил все садовые дорожки. Тут бы пройтись с топором.

С топором? Или с сахароколкой?

Он нажал на звонок, не дождался ответа – позвонил еще раз.

Дверь открыла Дейдри Хендерсон. Она явно удивилась.

– О-о, – сказала она, – это вы.

– Можно зайти? Я хочу поговорить с вами.

– Я… да, что же, заходите.

Она провела его в небольшую полутемную гостиную, где он однажды сидел в ожидании. На каминной полке он тотчас опознал старшего брата небольшого кофейника, какой стоял у Морин. Его огромный искривленный хобот-клюв в этой маленькой на западный манер комнатке словно был главным, намекал на некую восточную свирепость.

– К сожалению, – извиняющимся тоном сказала Дейдри, – у нас сегодня неприятности на домашнем фронте. Наша служанка, немецкая девушка, от нас уходит. Прожила тут всего месяц. Похоже, она согласилась у нас работать, потому что хотела сюда переехать – у нее в Англии жених. А теперь у них все решилось, и сегодня она от нас съезжает.