Рут Ренделл - Со смертью от Дун

«Мы никогда этого не докажем», — сказал ему Барден.

Но они могут пойти утром в дом на Табард-роуд и попытаться.

Мои требования были скромны, Минна. Мне хотелось такой малости — всего пары часов из той нескончаемой череды, что составляет неделю, всего лишь крохотной капли из великого океана вечности.

Мне хотелось поговорить, Минна, сложить к твоим ногам все мои печали и скорби, все страдания, все отчаяние этих десяти лет. Мне казалось, что время, которое сглаживает зазубрины жестокости, притупляет режущую грань презрения, подрубает истрепанный край укоризны, заставит смягчиться твой взор и сделает благосклонным твой слух.

Мы пошли в тихий лес, на тропу, по которой ходили много лет назад, но ты забыла цветы, которые мы собирали вместе, забыла наш бледный венец воображаемого супружества [33] В тексте намек на комедию «Радость странника», где разведенная супружеская пара вынуждена изображать брак. .

Мой голос был тих, мне не хотелось прерывать твоих размышлений. Все время мне казалось, что ты в задумчивости слушаешь меня. Как мне хотелось, чтобы наградой мне стали нежные слова любви, твоей любви. Да, Минна, любви. Неужели любовь — это зло, способное втоптать в грязь чистые одеяния дружбы?

Мой взор был устремлен на тебя, моя рука коснулась твоих волос — твои глаза были закрыты. Сон оказался для тебя милее моих слов, и мне стало понятно, что слишком поздно. Слишком поздно для любви, слишком поздно для дружбы, слишком поздно для всего — кроме смерти…

Парсонс был одет в темный костюм. Черный ношеный галстук, который он, видимо, надевал в дни траура, лоснился от перекаленного утюга и неумелой глажки. На его левом рукаве была пришита полоска черной ткани.

— Мы хотели бы еще раз осмотреть дом, — сказал Барден, — если вы согласитесь оставить нам ключ.

— Делайте что хотите, — сказал Парсонс. — Священник пригласил меня на воскресный обед, и я не вернусь до вечера.

Он начал убирать остатки завтрака со стола, пунктуально располагая чайник и банку с джемом там, где обычно держала их покойная жена.

Барден смотрел, как Рональд берет свежую, еще не читанную воскресную газету, сметает на нее крошки от тоста и засовывает ее в мусорное ведро под раковиной.

— Я продам этот дом как можно скорее, — сказал он.

— Моя жена собирается на панихиду, — сказал Барден.

Парсонс по-прежнему стоял спиной к нему и мыл чашку, блюдечко и тарелку, поливая их водой из чайника.

— Я рад, сказал он. — Я подумал, что, может, захотят прийти те, кто не сможет завтра прийти на похороны. — Раковина теперь была коричневой от грязи, к жирным стенкам прилипли крошки и чаинки, словно отмечая уровень воды. — Полагаю, у вас нет никаких предположений по поводу личности убийцы?

Это прозвучало нелепо. Затем Барден припомнил, какие книги читал этот человек, пока его жена сидела за вязаньем.

— Пока — нет.

Парсонс вытер посуду, а потом и руки кухонным полотенцем.

— Все равно, — устало сказал он, — это ее не вернет.

День обещал быть жарким — первый по-настоящему жаркий летний день. На Хай-стрит от жары уже возникали миражи — блестящие озерца, исчезавшие, когда Барден к ним приближался; на дороге, где прошлым вечером стояли настоящие лужи, блестела призрачная вода. Машины уже потянулись чередой в свое паломничество к морю. На перекрестке в голубой форменной рубашке стоял Гейтс и регулировал движение. Барден ощутил всю тяжесть своего пиджака.

Вексфорд ждал его в кабинете. Несмотря на открытые окна, в кабинете было душно.

— Кондиционер работает лучше при закрытых окнах, — сказал Барден.

Старший инспектор расхаживал взад-вперед, вдыхая растворенное в воздухе солнце.

— Так лучше, — произнес он. — Подождем до одиннадцати. Потом двинемся.

Они нашли машину, которую Вексфорд надеялся увидеть, в укромном переулке рядом с Кингсбрук-роуд, там, где она выходила на Табард-роуд в самом конце.

— Слава богу, — почти благоговейно сказал Вексфорд. — Пока все идет по плану.

Парсонс дал им ключи от задней двери, и они молча вошли на кухню. Барден думал, что в этом доме всегда будет холодно, но сейчас, среди жаркого дня, воздух в нем был спертый, в нем стоял запах залежалой еды и затхлого нестиранного белья.

Тишина была абсолютной. Вексфорд пошел в прихожую, Барден следом за ним. Они ступали осторожно, чтобы старые доски не скрипнули под ногой. Пиджак и плащ Парсонса висели на напольной вешалке, а на маленьком квадратном столике среди груды рекламных листков, вскрытых конвертов, возле грязного носового платка что-то блестело. Барден подошел поближе и посмотрел на блестящий предмет, не прикасаясь к нему. Он сдвинул прочий хлам в сторону, и вместе с Вексфордом они уставились на ключ с брелком в форме подковы на серебряной цепочке.