Рекс Стаут: Повод для убийства

– Конечно, нет. Кстати, я и вам ничего не рассказала, если они поинтересуются, хорошо? Я просто высказываю свое мнение. Если Уиттена убил не Пампа, значит, кто-то из нас, а я-то знаю, что это не так. Если даже встать на вашу точку зрения и считать, что все мы лжем, доказать это все равно невозможно, а раз так, виновным снова оказывается Пампа, ему, выходит, и придется пострадать. Но я уже высказала свое мнение о нем... Интересно, сообщил ли он полицейским все детали, и если да, то поверили ли они ему? Мне так хочется помочь Пампе! Он говорил вам, что дверь была открыта?

– Какая дверь? В вашем доме?

Она кивнула.

– Я несколько раз выходила из столовой, чтобы убедиться, что мама и Вирджил еще в гостиной, и все это время парадная дверь оставалась приоткрытой. Наверное, когда Пампа собирался уходить, мама окликнула его с порога и увела в гостиную, а дверь они забыли закрыть. Да, да, так оно и было! И я, и Ева, и Джером – все мы помним, что до появления Вирджила и мамы парадная дверь была закрыта.

– Интересно! – Мне стоило больших усилий выглядеть невозмутимым. – Очень интересно. Вы говорили об этом в полиции?

– Нет... До сегодняшней беседы с мистером Вульфом мне и в голову не приходило, что это важно. Но если дверь была открыта в течение получаса, кто-нибудь мог войти в дом, подняться по лестнице, убить Флойда и уйти. Догадался ли Пампа рассказать об этом? Ведь он же сам открыл дверь, а потом забыл ее закрыть. Полицейские, скорее всего, не поверили ему, но мне-то они поверят, если я скажу, что тоже видела дверь открытой, как вы думаете?

– Возможно, – кивнул я. – И тогда истина восторжествует. Пампа и все остальные окажутся вне всяких подозрений. Двое свидетелей куда лучше одного, а трое – это просто замечательно. Ваша мама, полагаю, тоже может припомнить, что дверь осталась открытой?

Она отвела взгляд и, пытаясь скрыть смущение, протянула руку за бутылкой молока и налила себе немного в стакан. Я не сердился на нее, она была слишком молода и не подготовлена ко всякого рода неожиданным вопросам.

– А знаете, я и вправду сильно проголодалась, – заговорила она. – Насчет мамы я ничего сказать не могу, я ни о чем ее не расспрашивала – очень уж она опечалена смертью Флойда. Но, пожалуй, если я расскажу ей, что видела дверь открытой, она тоже вспомнит об этом. Мама очень наблюдательна, и память у нее прекрасная. Думаю, она вспомнит. Тогда все станет ясно, да?

– Ну, тучи немного рассеются, – согласился я. – Было бы еще лучше, если бы, взглянув дважды, вы заметили, что дверь приоткрыта, а когда выглянули в третий раз, она уже оказалась закрытой. Вот было бы потрясающе! У вас, вероятно, тоже хорошая память – почему бы вам не сказать так?

Однако она сделала вид, что не поняла шутки. Нет-нет, она отчетливо помнит, что дверь оставалась все время открытой. Больше того, она даже помнит, что подходила к ней совсем близко, когда мать, брат и Дэниел Барр поднялись наверх к Флойду Уиттену. Я решил, что было бы нетактично оказывать на нее давление, и, пока мы мыли посуду и убирали продукты в холодильник, я заверил ее, что она поступила благоразумно, посвятив меня в такие подробности, что Пампе, это может помочь и что я передам Вульфу хорошие новости, как только он встанет.

Мы вместе поднялись наверх, она крепко пожала мне руку и мило улыбнулась. Потом я забрался в постель.

Мне показалось, что я только на мгновение закрыл глаза. Я даже рассердился на себя за то, что так и не заснул, но часы уже показывали четверть десятого. Я соскочил с кровати, бросился в ванную, привел себя в порядок и помчался на кухню узнать у Фрица, встал ли Вульф. Да, он позавтракал, как обычно, в восемь пятнадцать и уединился в оранжерее. Из своей комнаты по внутреннему телефону только что звонили наши гостьи, и Фриц уже готовился нести туда завтрак. Мне после ранней трапезы есть не хотелось; выпив апельсинового сока и чашку кофе с сухариками, я отправился в оранжерею, прыгая сразу через три ступеньки.

Вульфа я застал за изучением только что полученных новых орхидей. Как и следовало ожидать, он взглянул на меня с кислой миной, поскольку терпеть не мог, когда его беспокоили в оранжерее.

– Извините, я проспал, – небрежным тоном бросил я. – Во всем виновата Фиби. Ну и нервы у нее! Она пришла ко мне и критиковала мою помятую пижаму.

– Бестактно, если это соответствовало действительности, и глупо, если это было не так – заметил Вульф.

– Пустое! Она пришла потому, что проголодалась, я повел ее на кухню и накормил. На самом-то деле она хотела убедить меня в одной лжи. Хотите выслушать правдоподобную ложь? Здорово придумано!