Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

Вот и все! Теперь в коридоре остались только они вдвоем. Судья включил свет. Снял шляпу, с которой капала вода, плащ… Ночь с ее тайнами отступила за порог. В свете электрической лампы стоял невысокий худощавый человек с правильными чертами лица, обрамленного длинными светлыми, с проседью, волосами. Они были такими тонкими, что невольно возникало подозрение, не парик ли это.

Он посмотрел на свои испачканные руки, потом на мешок. Только теперь Мегрэ заметил, что труп действительно завернут в мешки из-под угля: один был натянут на голову и тело, другой – на ноги. Мешки были небрежно сшиты грубой ниткой.

– Хотите взглянуть на него прямо сейчас?

– Кто это? – спросил Мегрэ.

– Не знаю. Снимайте пальто и проходите, прошу вас…

Судья тщательно вытер руки платком, открыл дверь, щелкнул еще одним выключателем – и они оказались на пороге большой комнаты, в глубине которой потрескивал камин.

Ничего в столь необычный момент не могло поразить Мегрэ больше, чем обволакивающее тепло этой комнаты, залитой мягким светом – такой уютной, так радующей глаз… Деревянные балки на потолке зрительно делали помещение ниже, хотя, чтобы оказаться в комнате, им пришлось спуститься на две ступени. Пол был выложен белыми плитами, на которые были брошены два-три коврика. А вдоль белых стен – полки, бесконечные полки с книгами.

– Садитесь, комиссар. Насколько я помню, вы любите тепло…

На старинном столе – снова книги. Два кресла напротив очага. И дикой кажется мысль, будто за этой дверью, зашитый в два мешка из-под угля…

– Мне очень повезло, что судьба послала мне такого человека, как вы. Хотя, признаться, я не совсем понимаю… Я думал, вы в Париже, и…

– Меня перевели в Лусон.

– На мое счастье. Не думаю, что обычный сотрудник полиции смог бы разобраться и вникнуть… Разрешите?

Из сундука в стиле ренессанс были извлечены серебряный поднос, пузатая бутыль и хрустальные бокалы. При мягком, хорошо продуманном освещении эти предметы переливались удивительно красивыми бликами. В воздухе возникла атмосфера тонкого, изысканного комфорта.

– Бокал арманьяка, прошу вас. На самом деле… Только что пришло в голову… Как этот кривой недотепа-таможенник вообще оказался замешан в дело?

Лишь теперь, в этот самый момент, Мегрэ полностью осознал ситуацию. Он увидел себя со стороны: тело погружено в мягкое кресло, ноги вытянуты поближе к огню, бокал с арманьяком греется в руках. Он понял, что молчит, а говорит и спрашивает этот маленький, утонченный и спокойный человек, который всего несколько минут назад тащил труп, чтобы бросить его в море.

– Прошу прощения, месье Форлакруа, но мне кажется, что пришло время задать вам несколько вопросов…

Судья повернул к нему лицо, на котором застыло выражение удивления и мягкого упрека, и воззрился на комиссара своими незабудковыми глазами:

– Почему? Я думал, вы совсем другой человек. Впрочем… Как пожелаете.

Он больше ничего не добавил. Только вежливым жестом склонил голову, показывая, что весь обращен во внимание. Знакомый Мегрэ жест, указывающий, что собеседник немного туг на ухо.

– Вы только что сказали, что не знаете… этого человека…

Боже правый, как трудно! Насколько сложными становятся самые простые вещи, когда позволяешь себе вот так увязнуть в блаженстве домашнего уюта!

– И я подтверждаю. Я не видел этого человека ни разу в жизни.

– В таком случае почему…

Ну же! Вперед! Мегрэ опустил глаза и чуть не закрыл их, словно больной, которому нужно проглотить горькое лекарство.

– Тогда почему вы его убили?

Он поднял взгляд и посмотрел в лицо судье, с которого не сходило то же выражение удивления и упрека.

– Но, комиссар, я его не убивал! Что вы! Зачем мне было убивать человека, которого я не знаю и никогда в жизни не видел? Я вполне осознаю, что это сложно понять, но вы-то должны мне поверить! И я не сомневаюсь, что поверите!

Самое удивительное, что Мегрэ уже поверил. Этот погруженный в тишину дом, где так уютно потрескивал камин, где в наступившем молчании отчетливо слышался рокот близкого моря, буквально обволакивал его какими-то колдовскими чарами.

– Если хотите, я расскажу вам все по порядку. Еще арманьяка? Мой старый друг, долгое время исполнявший обязанности прокурора в Версале, присылает мне это вино из своего замка в Жере.

– Вы тоже жили в Версале, верно?

– Почти всю свою жизнь. Приятный город. Как будто его жители до сих пор находятся под влиянием Великого века [7]. Думаю, сложно где-либо еще во Франции найти столь изысканное общество в классическом понимании этого слова. У нас был небольшой кружок, который…