Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень

Разметка, как и любая другая операция, конечно, была необходима, но высококлассный специалист выполнял ее механически: смоляной камешек на деревянном диске касался своей гранью заготовки по центру и еще раз по центру, только с противоположной стороны, затем по окружности сантиметрах в десяти от основания – орнамент не должен соскользнуть слишком низко – и снова по окружности сантиметрах в десяти от верхнего края – орнамент не должен подниматься и чересчур высоко. И вновь по тем же линиям, уже успевшим побледнеть. Делая эту работу, Эрик мог думать о другом.

– Меня зовут Виктор Вазов–Войский.

– Быстро вас освободили.

– К вашему сведению: через пару дней после ареста.

– С каких это пор жулики стали неприкосновенными?

– Спросите у Дауки. Вы тоже с ним знакомы, правда?

Ощущение необычное: видеть своего двойника и разговаривать с ним. Одинаковой была даже прическа! Это вызывало ни с чем не сравнимое чувство неловкости.

Однажды он испытал такое чувство. Совсем недавно. На телевидении. Его пригласили на «круглый стол», посвященный профессиональной ориентации молодежи. Он тщательно подготовился к передаче, желая дать зрителям возможно более полное представление о заводе. Даже понаделал диапозитивов. Они должны были дополнить сказанное и заинтересовать. Не привлечь, а именно заинтересовать.

Редактор передачи провела в углу фойе маленькую репетицию. Репетиция прошла удачно, и они отправились в студию. Эрика не смущали люди с экспонометрами, микрофонами и блокнотами, сновавшие в закутке между камерами операторов и прожекторами осветителей, не пугали электронные часы на высоких штативах по обе стороны от столика – моргающие цифры показывали, сколько времени в запасе у говорящего, не волновали вопросы редактора, звучавшие теперь совсем по–иному, не так, как на репетиции.

Пугали его четыре телевизора, установленные в нескольких метрах от столика, на их экранах он мог лицезреть самого себя. Это, видимо, было необходимо для корректировки позы и движений, более опытные выступающие, наверное, так и делали, но Эрика это совершенно выбило из колеи. Ему казалось, что он превратился в четыре разных лица и в то же время отвечает за них за всех. Огромное, невыносимое чувство ответственности. Он уже неспособен был думать, о чем говорит, на все вопросы отвечал наспех, дежурными фразами, о диапозитивах и вовсе забыл. Он был занят тем, что думал, куда деть руки, как повернуть голову, какое плечо поднять повыше и какое опустить пониже. Казалось, те четверо ему не подчиняются, он хотел повернуться так, а они поворачиваются иначе, он хотел только чуть–чуть приподнять глаза, а они уже буравили взглядом потолок.

В разговоре с Вазовым–Войским возникло сходное ощущение. Эрик раздвоился.

– Ради бога, не занимайте денег от моего имени, – попытался шутить Эрик.

– Нам надо поговорить.

– Только не здесь, не у проходной, а то мне завтра не отделаться от расспросов, – сказал Вецберз.

– Приглашаю в ресторацию «Пять небоскребов».

– Стоит ли? У меня мало времени.

– О, там обслуживают мигом! Это недалеко отсюда.

Они молча шагали по узким улочкам мимо покосившихся деревянных домишек, дышавших все же семейным теплом и уютом. Все знали, что этот квартал подлежит сносу и на его месте воздвигнут двадцатидвухэтажные здания, все понимали разумность этого, а все–таки в глубине души было жаль и домиков, и улочек – утрата, которую не восполнить. Лишь начисто лишенным воображения людям могло казаться, что здесь одни лишь пыльные переулки, ветхие заборы, неудобные квартиры да старые, уже не дающие урожая яблони.

– По–моему, поблизости никаких ресторанов нет, – хмуро сказал Эрик, когда они отмахали с полкилометра.

– В конце концов, не все ли равно, где говорить, – буркнул он, пройдя еще несколько кварталов. – Если это так важно, как вы утверждаете.

– Не заметили, как на нас смотрят? Мы очень похожи. Это бросается в глаза.

– В школе тоже был один похожий на меня мальчишка, не помню его фамилии, – холодно ответил Эрик. – Я где–то читал, что почти все президенты имеют двойников. И не только президенты. И денежные тузы, и кинозвезды – боятся, что их похитят, подменят.

Пришли… Здесь, за углом…

Через узкие двери магазинчика протискивались наружу мужчины с бутылками и бумажными свертками в руках и тотчас скрывались в соседнем дворе.

И Виктор вынырнул из лавчонки с двумя парами пива.

– Куда массы, туда и мы, – сказал он.