Михаил Черненок - Последствия неустранимы - Жестокое счастье.

— Что ему ответили? — спросил Русакову Антон.

— Сказала: «Нет, Шурик, в следующий раз привезу».

Антону показалось, что заведующая умышленно вспоминает не тех, кого надо, и он снова задал вопрос:

— Кто из подростков еще заглядывал?

— Еще два парня заходили. Нельзя сказать, что подростки, но молодые. Ненашенские они, не из Заречного.

— Как выглядят?

— Одному, наверное, лет семнадцать, от силы — восемнадцать. Высокий, симпатичный, в новеньких штатовских джинсах.

— В американских, что ли?

— Ну. Я сразу приметила — такие джинсы редко на ком из деревенских увидишь. И рубашка тоже американская. Синяя, с короткими рукавами.

— А другой что за парень?

— Другой — среднего роста. Годами постарше. Вертлявый, разговорчивый. Выпивши был… Одет простецки… Белая футболка на нем была с картинкой и надписью «Ну, заяц, погоди!».

— Что они хотели купить?

— Тот, который в джинсах, спросил: «У вас сигареты „Мальборо“ есть?» Я ответила, что сигаретами в продуктовых торгуют… — Русакова притихла и вдруг оживилась. — А другой — верно ведь! — коробку с «лордовскими» запонками увидел на прилавке и стал приценяться. А я убрала коробку и сказала, что торговать буду завтра… Парни сели на мотоцикл и уехали.

— Кто из них управлял мотоциклом?

— Который в джинсах.

— А мотоцикл какой?

— Без коляски. Толком через окно не разглядела.

— Об охранной сигнализации разговора не было?

— Нет, — поспешно ответила Русакова.

Бирюков посмотрел ей в глаза:

— Тоня, говорите правду…

Заведующая потупилась:

— Откровенно признаться, парень в футболке сразу показался мне подозрительным. Чтоб припугнуть его, я так это… между прочим, сказала мужу: «Знаешь, Миша, сегодня сторожу новых патронов к ружью привезла». А муж-то не понял, к чему это, и проворчал: «Ты давай-ка лучше начальство тереби, чтобы сигнализацию наладили».

— М-м-да, — с досадой обронил Бирюков.

В магазин заглянул Слава Голубев:

— Антон Игнатьич, Боря Медников сторожа из медпункта привел…

Колхозный сторож Назар Гаврилович Русаков оформился на пенсию два года назад, но поскольку здоровьишко у старика еще было, то он продолжал охранять по ночам зернофуражный склад. Село Заречное — располагалось в стороне от магистральной дороги. Воровством здесь не грешили. Поэтому, когда сноха попросила Назара Гавриловича присмотреть за магазином, старик без всяких яких согласился.

В последний вечер перед дежурством Русаков почувствовал в правом плече «засевший от войны» осколок. Так бывало каждый раз при резкой перемене погоды от устойчивой жары к дождю. Опасаясь, не застудиться бы ночью, Назар Гаврилович, несмотря на июль, нахлобучил кроличью шапку и прихватил из дому брезентовый плащ.

Ночь выдалась не по-летнему хмурой. Правда, брызнувший с вечера дождик скоро перестал, однако сизовато-серые облака затянули небо так плотно, что не проглядывало ни единой звездочки. Привычно поправляя сползающий с плеча ремень двустволки, Назар Гаврилович прохаживался между магазином и складом. Заречное постепенно засыпало. Около полуночи Русаков присел на чурбачок у складских ворот. Неожиданно в ночной тишине послышался треск приближающегося от околицы мотоцикла. Сторож прислушался, и ему показалось, будто у магазина мотоцикл заглох. Назар Гаврилович тяжело встал. Стараясь шагать потише, двинулся к магазину. Внезапно из темноты возник высокий парень и хрипловато спросил:

— Батя, закурить не найдется?

Русаков сдернул с плеча двустволку.

— Ну-ка, топай отсюда!

Парень испуганно отскочил в сторону и скрылся в темноте. Русаков настороженно подошел к магазинному крыльцу, напряг зрение. Возле стены стоял мотоцикл, а в оконной раме как будто бы чернела дыра. Старик не успел еще сообразить, что предпринять, как земля рванулась из-под ног и стремительно опрокинула его навзничь…

— Это ж он, окаянный, кирпичом по голове меня огрел, — с обидой проговорил Русаков, снял с забинтованной головы шапку и протянул ее Бирюкову. — Во, глянь, сынок, тут даже кирпичный след остался.

Бирюков внимательно осмотрел на шапке мех — в нем действительно застряли буроватые крупинки раскрошившегося кирпича. Притихшие старики понятые переглянулись. Один из них назидательно вымолвил:

— Тебе, Назар Гаврилыч, надо бы немедленно по ворюге дробью пальнуть!

— Легко, Григорьич, такое сказать… — Русаков сплюнул. — Если б, к примеру, на войне фашист предстал передо мной, одним разом его на тот свет отправил бы. А тут же, чую, наш парнюга… Разве поднимется рука в своего человека заряд выпустить?..