Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

«А теперь, – с отчаянием подумала Карлайл, – Нед выдаст ему понюшку семейного темперамента. О боже, только до вспышки его не допусти!»

– Хорошо, – сказал Аллейн и подождал.

– Ну ладно, – великодушно согласился Эдвард и снова сел.

– Значит, ссора была?

– Я просто дал ему понять, – сообщил Эдвард, – что считаю его наглецом, и он вышел из комнаты.

– Вы говорили с ним после этого инцидента?

Карлайл вспомнила сцену на лестничной площадке.

Двое мужчин стояли лицом к лицу. Ривера прижимал ладонь к уху. Что именно сказал ему Нед? Что-то нелепое, как бойкий школьник… «Засунь ее в свою гармошку и радуйся!» – крикнул он с явным удовлетворением.

– Я задаю эти вопросы, – продолжал Аллейн, – только потому, что у малого ухо было разбито, и мне любопытно, кто его ему расквасил. Кожа поцарапана, а вы, как вижу, носите кольцо с печаткой.

В главном офисе доктор Кертис созерцал Морри Морено с настороженным удовлетворением.

– Сгодится, – вынес он наконец вердикт и, ловко отступив за спинку стула Морено, подмигнул Аллейну.

– Он, наверное, раздобыл где-то средство посильней лекарства, которое я ему вколол. Но пока сгодится.

Морри посмотрел на Аллейна и расплылся в своей знаменитой улыбке. Он был мертвенно-бледен и чуть потел. На лице у него застыло выражение облегчения, благополучия. Вымыв шприц в стакане воды на столе, доктор Кертис убрал его в саквояж.

Открыв дверь в коридор, Аллейн кивнул Фоксу, который встал и присоединился к ним. Вместе они вернулись к созерцанию Морри.

Фокс прокашлялся.

– Итак, – начал он осторожно и остановился. – Evidemment, – произнес он, – il y a un avancement, n’est ce pas [28] Здесь: Налицо очевидный прогресс (фр.). ?

Он помедлил, чуть покраснев, и скосил глаза на Аллейна.

– Pas grand’chose [29] Здесь: Не такой уж (фр.). , – пробормотал Аллейн, – но, как говорит Кертис, для наших целей сойдет. Кстати, вы, Братец Фокс, продвигаетесь семимильными шагами. Акцент все лучше.

– Но мне все равно не хватает практики, – посетовал Фокс.

Морри, в полнейшей безмятежности смотревший на противоположную стену, довольно рассмеялся.

– Я чудесно себя чувствую, – добровольно поделился он.

– Он основательно накачался, – пояснил доктор Кертис. – Не знаю, что он принимал раньше, однако его, похоже, крепко пробрало. Но он в порядке. Он может отвечать на вопросы, вы ведь можете, Морено?

– Я в порядке, – мечтательно откликнулся Морри. – Лучше не бывает.

– Ну… – с сомнением протянул Аллейн.

– Faute de mieux, – добавил погребальным тоном Фокс.

– Вот именно, – согласился Аллейн и, подтянув стул, сел напротив Морри. – Мне бы хотелось, чтобы вы мне кое-что рассказали.

Морри лениво отвел взгляд от противоположной стены, и Аллейн поймал себя на том, что смотрит в глаза, которые из-за чудовищных размеров зрачков кажутся механическими устройствами, начисто лишенными разума.

– Вы помните, что делали в доме лорда Пастерна?

Ответа ему пришлось ждать долго. Наконец голос Морри, отстраненный и незаинтересованный, произнес:

– Давайте не будем говорить. Так приятно не говорить.

– Но и говорить тоже приятно.

Доктор Кертис отошел от Морри и прошептал, обращаясь в пространство:

– Заставьте его начать, и дальше он, вероятно, сам заговорит.

– Весело, наверное, было на обеде, – подбросил Аллейн. – Карлосу там понравилось.

Рука Морри лежала, согнутая, вдоль стола. С расслабленным вздохом он сполз на стуле ниже и пристроил щеку на сгиб локтя. Через минуту-другую его голос зазвучал снова – независимо и как будто без сознательного желания самого владельца он монотонно тянул слова из-за едва шевелящихся губ:

– Я говорил ему, что это глупо, потому что решительно ничего не меняет. «Слушай, – сказал я ему, – ты сумасшедший». Конечно, я был зол, что он так меня подвел, не принес мне сигареты.

– Какие сигареты?

– Он никогда не делал ничего, о чем я просил. Я был слишком добр к нему. Добрее некуда. Я ему сказал: «Послушай, – сказал я, – она такого не потерпит. Она зла как черт». А еще я сказал: «У тебя ведь и со второй девчонкой ничего не выходит, так какой смысл?..» Я знал, что быть беде. А еще я говорил, что и старому хрену это не нравится. Он делает вид, будто ему все нипочем, но это только видимость, потому что, конечно же, ему это не нравится. Без толку. Никто меня не слушает.

– Когда это было? – спросил Аллейн.

– Раз за разом. Почти все время, можно сказать. А когда мы сидели в такси и он рассказал, как тот малый его ударил, я сказал: «Ну вот, что я тебе говорил?»