Эрнест Хорнунг: Джентльмены-мошенники (сборник)

Об Андерсоне известно очень мало – мы знаем, что он родился и жил в штате Иллинойс, был женат, после смерти жены в 1937 году удалился от дел и уехал жить в Вермонт. Он написал огромное количество рассказов для разных журналов, но книг у него вышло немного – три сборника детективных рассказов и две книги по фермерству, в одной из которых он объясняет, как использовать электричество в сельском хозяйстве. Андерсона всегда очень интересовали научные открытия и технический прогресс, и этот интерес отразился в его детективном творчестве. Здесь он тоже идет за викторианской традицией: интерес к технической стороне преступления (и расследования) – один из краеугольных камней жанра.

Незабываемая Софи Лэнг

Что до его героев, то красавица Софи Лэнг крадет исключительно драгоценности и достигает невероятной изобретательности в этом занятии. Об этой героине было снято три фильма (в 1934, 1936 и 1937 гг.), все с разными режиссерами, но с одной и той же актрисой, Гертрудой Майкл.

Годаль же впервые появился в 1913 году на страницах “Сэтерди ивнинг пост”; всего о нем было написано шесть рассказов, которые в 1914 году вышли отдельной книгой под названием “Приключения несравненного Годаля”. Годаль ловко обводит вокруг пальца американскую полицию, охотно использует технические инновации, и у него есть свой Ватсон – писатель Оливер Армистон.

Джордж Оруэлл посвятил разнице между английской и американской моделью плутовского детектива целое эссе [2], где он утверждает, что английский детектив сохраняет моральный вектор, необходимость победы добра над злом, в то время как американцы “оказались во власти концепции, которую теперь модно называть реализмом и которая утверждает, что прав тот, кто сильней”. Годаль в этом смысле совершенно английский персонаж, ему так же далеко до реализма в любом смысле, как Раффлсу и Карну. Так же как и два этих героя, он легко входит в доверие к людям, умеет до неузнаваемости изменить свой облик, любит ставить себе невыполнимые задачи и терзать своего “Ватсона”. Он тоже космополит и путешественник; может быть, именно поэтому его Нью-Йорк обрисован особенно подробно и ярко, так же как Лондон у Хорнунга и Бутби. Это взгляд одновременно со стороны и изнутри, который вообще характерен для джентльмена-мошенника, человека двух миров.

Оруэлл пишет, что у Раффлса нет ни религиозных убеждений, ни моральных устоев, ни социальной сознательности – все, что у него есть, это рефлексы джентльмена. То же можно сказать и о Карне, и о Годале. Казалось бы, вполне беспринципные грабители, они все же следуют некоему кодексу чести; их жертвы не вызывают жалости (как Робин Гуд, они не грабят вдов и сирот); ими движет не вульгарная жажда наживы, а страсть к игре. Оруэлл отмечает, что Раффлс не случайно играет именно в крикет: “…эта игра выражает яркую черту английского характера – тенденцию ценить “форму” и “стиль” более высоко, чем успех”. Именно в этом – главное отличие плутовского детектива рубежа XIX и XX веков от литературных предшественников: мошеннику в них достается интеллект, эксцентричность и “джентльменство”, введенное в моду Великим сыщиком. Читатель же может с легкой душой восхищаться ловкостью рук и изобретательностью замысла, не беспокоясь о нравственности – сам сэр Артур Конан Дойл, джентльмен и любитель крикета, в ответе за этих игроков, хотя он решительно их не одобрял.

После продолжительных раздумий я пришел к выводу, что мне надлежит объяснить, как я стал невольным пособником знаменитых преступлений 18** года. Хотя открыто меня никогда не обвиняли в соучастии в этих злополучных аферах, но тем не менее меня не отпускает мысль, что именно я ввел в лондонское общество человека, который их провернул, и что не раз – видит Бог, не ведая, что творю! – я действовал как Deus ex machina, с теми именно результатами, каких ему желательно было достичь. Сначала я в нескольких словах напомню, чем был славен год, в который совершились эти преступления, а затем опишу события, вследствие коих в моем распоряжении странным и неожиданным образом оказалась рукопись преступника.