Ричард Халл: Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник)

Я перечитал все, что успел написать, дабы отвести душу и выразить сильные чувства по поводу этого жуткого места, и мой взгляд задержался на «промозглых влажных лесах». Совершенно точное определение, доложу я вам. Никогда, абсолютно никогда не прекращается здесь дождь – кроме тех случаев, когда зимой идет снег. Говорят, что именно поэтому у нас тут растут такие прекрасные деревья – ведь именно из местных дубов были построены эскадры Нельсона и Родни [1]. Что тут сказать? В наше время корабли из древесины не строят, они больше ни к чему, а по мне так все деревья на свете в общих чертах одинаковы. Уж лучше пусть будет поменьше дождей, поменьше деревьев и побольше людей в округе. Как там? «Ах, Одиночество! Напрасно Мудрец воспел тебя не раз» [2]? Вот именно. Я бы гораздо охотнее согласился «вернуться в мир, где жить опасно», чем оставаться на этом «необитаемом острове».

Деревья и реки, реки и деревья. На каждое человеческое существо тут приходится, наверное, по несколько тысяч деревьев, и я уверен, что в радиусе тридцати километров здесь водится больше форели, чем людей. Еще хуже то, что из всех самых нудных, самых скучных людей на свете особо пламенный привет мне хочется передать любителям форели, то есть, я хочу сказать, любителям ловли форели, а не поедания ее. Truite meunière [3] – замечательное блюдо, лучше всего, на мой вкус, его готовят «У Сайро», а вот truite meunerie [4] – обычай размахивать руками, словно мельница, молотя цепом по воде и глуша форель, – это утомительно до колик. Удачный каламбур, не правда ли? Хотя и несколько натянутый.

И если находятся люди – любопытные, на мой взгляд, люди, занятные, а может, просто несведущие, плохо представляющие себе местность, – которым она, эта местность, нравится, то таких, кому нравился бы сам Ллвувлл, точно не найти. В его пользу невозможно наскрести никаких аргументов. Собственно, о нем вообще мало что можно сказать. Нагромождение уродливых зданий из красного кирпича. Все они очень похожи между собой, и ни одно из них не находится в удовлетворительном техническом состоянии. В самом центре города – неизбежная в таких случаях река, которая пробивает себе путь в узкой канаве среди холмов. Холмы – тоже точные копии друг друга. С одной стороны, на бугорке, – каменная церковь. Внизу, вокруг него, – небольшая россыпь нонконформистских часовен. Никто так и не смог установить их точного числа. Каждый раз, когда мне кажется, что я видел уже их все, я набредаю еще на одну-другую, и каждый раз эта «другая» принадлежит, судя по всему, другой секте. Или правильнее сказать – другой конфессии? Не знаю.

Имеется, конечно, главная улица. На ней – почта, откуда письма иногда доставляются, а иногда – нет. Там же – несколько бакалейных лавок. Они мало чем торгуют, кроме консервов, причем самых обыкновенных, и их цена ровно в полтора раза выше обычной. Есть и пара мясных лавок – здесь продают главным образом новозеландскую баранину, датскую грудинку и аргентинскую телятину, что нелепо в местности, где очень много чего недостает, но баранов и овец полным полно, причем каких-то особенно, своеобразно тупых. Хватает также назойливо любопытных свиней. Хотя чего еще можно ожидать при правительстве, каким мы располагаем в настоящее время? Впрочем, по правде сказать, меня настолько мало занимают подобные вещи, что я слабо представляю себе, каким мы, собственно, располагаем. Как бы там ни было, жители Ллвувлла продолжают покупать в качестве праздничного угощения консервированную лососину и консервированные абрикосы, а в остальное время – экономить, поедая размороженное мясо, жаренное на маргарине. В то время как у соседа на ферме… ну да оставим разговор о фермерах.

Есть тут и кинотеатр. Лично мне никогда не приходило в голову развлекать себя лицезрением пошлых, плебейских, общедоступных, кое-как состряпанных метров экранной возни, где грубое зубоскальство выдается за изысканное остроумие; с горем пополам склеенные фрагменты чувств играют роль сюжета; без малейшего духа художественности или композиции в технике исполнения; без всяких попыток обратиться к подлинным жизненным проблемам; без единой оригинальной мысли; без намека на авторский замысел. Слыхали вы когда-нибудь о киносценарии, написанном Уайльдом, Пиранделло или Чеховым? Смешно себе представить!