Джеймс Чейз - Итак, моя радость…

Она смотрела на него пустым взглядом, понемногу отступая, а потом, уверившись, что он не дотянется до нее своими лапами, развернулась и размеренно зашагала к выходу, крепко сжимая в руке коробочку, в которой лежала ее смерть.

Они добирались до Парадиз-Сити по одному, осторожно, словно крысы, которые с опаской выходят на солнечный свет.

В это время, в разгар сезона, полиция усиленно следила за аэропортом и вокзалом. Дополнительные полицейские посты были организованы и на трех самых крупных шоссе, ведущих в Парадиз-Сити. Полицейские, наделенные фотографической памятью, поджидали у многочисленных шлагбаумов, и жесткие глаза копов внимательно осматривали каждого пассажира, проходившего через пропускной пункт. Время от времени кто-нибудь из них поднимал руку, веля пассажиру остановиться. Его или ее увлекали в сторону от медленно текущего потока приезжих.

Диалог происходил всегда один и тот же:

– Здравствуйте, Джек (Чарли, Лулу), у вас имеется обратный билет? Лучше сразу воспользуйтесь им – здесь вас не ждут.

Точно такой же диалог происходил и на контрольных пунктах на шоссе, когда некоторые машины извлекались из общего потока и их отправляли обратно в Майами.

Благодаря полицейскому надзору сотням крупных и мелких преступников не удавалось попасть в город, чтобы потрошить кошельки богачей.

И потому четыре человека, получившие некое многообещающее приглашение и предупрежденные о полицейских кордонах, прибыли в город поодиночке и с соблюдением мер предосторожности.

Джесс Чандлер, на которого у полиции не было ничего, прилетел самолетом. Этот рослый, красивый, жизнерадостный с виду мужчина двинулся на полицейское заграждение без малейших колебаний, уверенный, что его фальшивый паспорт и гладко придуманная легенда о том, что он зажиточный кофейный плантатор из Бразилии, удовлетворят пристальный интерес полиции.

К своим тридцати девяти годам Чандлер считался в мире криминала одним из самых ловких и хитроумных мошенников. Его внешность кинозвезды сильно помогала в работе. Худощавое загорелое лицо, аккуратный нос и полные губы, высокие скулы и большие темные глаза складывались в портрет самоуверенного сердцееда, чувственного и бесшабашного, и некоторые женщины улавливали это, ощущая внезапное влечение к нему даже в длинной очереди к выходу из аэропорта, за стенами которого ждали солнечный свет и тепло.

Двое дежурных полицейских внимательно изучили Чандлера. Он в ответ смотрел на них: взгляд его был скучающим, выражение лица немного презрительное. Он не выказывал страха, а именно страх высматривали полицейские. Бросив на его паспорт всего лишь короткий взгляд, они жестом отпустили его, и он двинулся к ряду стоявших наготове такси.

Чандлер переложил чемодан из одной руки в другую и широко улыбнулся. Он знал, что это будет легко… так и получилось.

Миш Коллинз был вынужден проявить бо`льшую осмотрительность. Он всего два месяца как вышел из тюрьмы, и во всех отделениях полиции имелась его фотография. Ему пришлось несколько часов поломать голову, чтобы придумать, как лучше всего миновать полицейский кордон, не отвечая на неудобные вопросы. В итоге он купил экскурсионный тур из Майами в парк Эверглейдс и обратно с ночевкой в Парадиз-Сити. В автобусе, набитом шумными, радостными, слегка нетрезвыми туристами, он ощущал себя в сравнительной безопасности. Еще он прихватил с собой губную гармошку. Минут за десять до полицейского поста он начал играть, к восторгу своих попутчиков. Гармошка, зажатая в больших мясистых ладонях, полностью скрыла его лицо. Он выбрал себе место в самом конце автобуса, рядом с тремя такими же мускулистыми здоровяками, как он сам, и полицейский, поднявшийся в автобус, едва взглянул в его сторону, прежде чем сосредоточиться на остальных потных, осоловелых физиономиях, широко улыбавшихся ему.

Вот таким способом Миш Коллинз благополучно прибыл в Парадиз-Сити, а ведь полиция немедленно завернула бы обратно этого человека, если бы узнала его, потому что Миш Коллинз был не просто одним из самых лучших «медвежатников» в стране – о нем ходили такие слухи, что многие производители сигнализаций содрогались от одного его имени.

Мишу Коллинзу был сорок один год. Пятнадцать лет своей жизни он провел в тюрьме, иногда выходя на свободу. Он был массивным и толстым, его бугрившееся мышцами тело обладало огромной силой. Рыжие волосы уже начали редеть, а грубое, невыразительное лицо из-за пережитых тягот было прорезано глубокими морщинами. В его небольших, полных тревоги глазах горел задорный, хитроватый огонек, благодаря которому люди не особенно проницательные испытывали к нему симпатию.