Эллери Куин - Застекленная деревня. Расследует Эллери Квин (рассказы)

— Сколько поленьев вы раскололи? — прервал его Джонни.

— Шесть, — ответил заключенный.

— Каждое на четыре части?

— Да.

— И на это ушло всего несколько минут?

— Моя работать быстро.

— Сколько именно минут, Ковальчик?

Заключенный пожал плечами. Он сказал, что не умеет считать минуты, но помнит, что, когда расколол последнее полено, начался дождь.

— В два часа, — пробормотал судья Шинн.

Ковальчик аккуратно сложил дрова штабелем в пристройке под навесом, отнес топор в амбар и побежал к дому. Тетушка Фанни заставила его вытереть ноги о циновку, прежде чем позволила войти.

Старая леди показалась ему очень странной. Сначала она отказалась кормить его, пока он не отработает еду, потом поручила ему колоть дрова — в июле! — а после этого не только поставила перед ним на кухонном столе вареный окорок, картофельный салат, кусок пирога с вишнями и кувшин молока, но, пока он ел, достала с верхней полки шкафа банку с деньгами и дала ему пятьдесят центов. Потом она вернула банку назад и вышла в другую комнату, оставив его одного в кухне.

Ковальчик едва не подавился едой — искушение было слишком велико. Он понимал, что это не оправдание, но у него в карманах было пусто, а старуха вроде бы купалась в деньгах. Если он намеревался получить работу на кожевенной фабрике в Кадбери, то ему нужны были деньги, чтобы прилично одеться и найти достойное жилище, а не спать в амбаре на сене, как скотина. Оставив на тарелке половину окорока и не притронувшись к пирогу и молоку, Ковальчик на цыпочках подошел к двери и приоткрыл ее. Старая леди стояла в соседней комнате спиной к нему и что-то рисовала на холсте. Тогда он закрыл дверь, достал банку, вынул из нее все бумажные деньги, выбежал из дома и быстро зашагал по дороге в Кадбери, сжимая украденные деньги в кармане. Только один раз Ковальчик зашел под дождем за куст, завернул деньги в носовой платок, привязал их к отрезку веревки, который был у него в саквояже, а веревку обмотал вокруг себя под одеждой.

Ковальчик заявил, что больше ничего не знает о старой леди. Конечно, он поступил плохо, украв ее деньги, и должен быть за это наказан. Но он оставил ее живой и невредимой у холста в комнате рядом с кухней. Он не убивал ее и вообще не мог никого убить — слишком много убийств ему пришлось видеть за свою жизнь. Его тошнит от крови. Перекрестившись, Ковальчик поклялся Матерью Божьей, что не тронул и волоска на голове у старой леди — только ее деньги…

Судья Шинн смотрел на Джонни, словно спрашивая: «Теперь, выслушав его, ты по-прежнему уверен, что он убил тетушку Фанни?»

Заключенный снова лежал на койке с безучастным видом. Вероятно, он не рассчитывал, что ему поверят, и рассказал свою историю, только подчиняясь требованию.

Ковальчик закрыл глаза.

Джонни молча стоял над ним. Он был озадачен. За время службы в армейской разведке ему не раз приходилось допрашивать людей, и он научился различать даже слабый аромат лжи. Но насчет этого человека Джонни не был уверен. По всем физическим и психологическим признакам Джозеф Ковальчик говорил правду. Но в его рассказе были серьезные несоответствия.

Судья Шинн хранил молчание.

— Ковальчик, — заговорил Джонни.

Заключенный открыл глаза.

— Вы сказали, что сложили дрова под навесом у сарая. Какой длины были дрова, которые вы накололи? Сколько футов?

Ковальчик развел руки в сторону, показывая длину.

— Около трех футов. Они были одинаковой длины?

Заключенный кивнул.

— Почему вы лжете, Ковальчик?

— Моя не лгать!

— Но вы лжете. Под навесом нет никаких дров. Их нет ни в амбаре, ни в доме, ни поблизости от дома. Возле колоды за амбаром нет свежих щепок — а они были бы, если бы вы кололи там дрова. Я знаю это, Ковальчик, потому что сам все осматривал. Почему вы солгали?

— Моя не лгать! Моя колоть дрова топором и положить его в амбар!

— А почему вы побежали, когда мы проходили мимо вас по дороге под дождем? Разве невиновные так себя ведут?

— Моя украсть деньги… Но моя не убивать…

Судья и Джонни оставили его в кладовой вновь повернувшимся лицом к покрытой сажей стене. Когда они вышли из кладовой, Мертон Избел закрыл дверь и защелкнул замок. Потом он снова сел лицом к двери, держа дробовик на коленях.

— Ну? — осведомился судья, когда они шли назад к его дому.

— Не знаю, — ответил Джонни.

— Я надеялся, что у тебя сложится более твердое мнение, чем у меня. Но то, что ты сомневаешься, тоже важно. У нас обоих достаточно опыта в определении надежности показаний. Если никто из нас не может уверенно заявить, что этот человек лжет или говорит правду, значит, тут что-то не так, и это необходимо расследовать.