Роберт Райан - Земля мертвецов

свою задачу. Нашел четыре обрывка колокольных канатов и, крепко связав их вместе, сумел зацепить веревку за балку под колокольней. Как раз тогда вошел плачущий офицер, и Блоху пришлось скорчиться в углу в надежде, что этот человек не в том состоянии, чтобы заметить лианой свесившуюся сверху тонкую нить. Впрочем, он приготовил штык и мог бы, выкажи офицер любопытство, мгновенно перерезать ему горло. Но убивать не пришлось – ни этого, ни других случайных гостей.

Потом Блох, повесив винтовку за спину, ухватился за веревку и подтянулся наверх, стараясь как можно реже упираться в стену, чтобы не потревожить кладку. Наконец он выполз на помост. Когда ладони перестали гореть, а плечи ныть, он вытянул колокольные канаты наверх и, свернув, уложил на полу. Снял накидку и разложил ее рядом с веревочным мотком, затем распаковал винтовку, флягу и паек, разместив все это на накидке перед аркой, открывающейся на запад, –  на месте изящной кованой решетки теперь зияла дыра. Итак, устроился он с удобствами.

Блох уже лежал на помосте, когда восход бросил первый чугунно-серый луч на Сомерсет-хаус и через телескопический прицел стало явственно видно лицо часового у дверей.

Блох улыбнулся про себя. Дайте ему полшанса – и «особая цель» Люкса превратится в покойника.

Дождь прошел, и тучи дружно и плавно, как темный занавес, скользнули с неба, открыв синеву. Наконец-то пропали все запахи, кроме керосина и грибницы, выпущенной на свободу сырой развороченной землей, –  Ватсону вспомнились поездки по суррейским проселкам после весенних ливней: живые изгороди в зеленых клювиках почек, исходящие паром пашни под выглянувшим после бури солнцем. Он будто наяву слышал перестук копыт, окрики извозчика, ощущал волнение, предвкушая новую заманчивую головоломку, решение которой им предстояло. Каким простым был тогда мир! За спасение того мира, напомнил он себе, и сражаются большей частью эти молодые люди.

Он прислонился к крылу своего «Кроссли 20\25» и, дожидаясь миссис Грегсон, закурил «Бредлит», глубоко вдохнул сладковатый дым. Дамский табак, называл эту марку Холмс, но Ватсону нравился контраст: легкие освежающие сигареты и мужественный, бодрящий трубочный «Шипперс».

Кругом расхаживали только равнодушные отряды могильщиков, поэтому, чтобы не разглядывать их, Ватсон смотрел на три наблюдательных аэроплана, почти застывших в бледном небе над германскими позициями. Ему на память пришли утки, летящие на засады охотников. Впрочем, еще выше он угадывал три неподвижных, как воздушные змеи, крестика. Пожалуй, у медлительных разведчиков имелись ангелы-хранители. Ватсон надеялся, что не ошибся.

А что младшая сестра Дженнингс? Нужен ли ей невидимый хранитель? Ватсон понимал, что отстал от жизни, что война породила новую мораль, зыбкую, как Гримпенская трясина. И все же было нечто отвратительное в хладнокровии, с каким Майлс выбирал себе добычу. Не исключено, что он неудачно выразился: возможно, страсть связала ему язык и помешала подобрать более изящные слова. Майору вспомнилось, как мгновенно он влюбился в Мэри Морстен и как трудно ему было выразить свои чувства. Какое уж там красноречие! Может, Майлс просто по-своему, неуклюже, проверял, нет ли у него соперника в любви.

А его собственная злобная шпилька в адрес канадских медсестер? Только из того, что сестра Спенс не одобряла склонности канадок к танцам, Ватсон вывел поспешное и суровое суждение об их нравственности. Он вспыхнул, вспомнив об этом, и почувствовал себя предателем по отношению к доминиону, ежемесячно посылавшему на войну тысячи мужчин и женщин. Сознавая, что выглядит глупо, Ватсон, оставляя мисс Пиппери кровь для Шипоботтома, все же передал с ней Майлсу короткую записку с предложением встретиться вечером и «во всем разобраться». Как бы сурово ни судил Ватсон, но с Майлсом им предстояло работать по меньшей мере несколько дней. Следовало дать молодому врачу шанс оправдаться.

– А это не слишком… смело? – спросил Ватсон.

– Ах, майор, сразу видно, что вы не слышали о «зеленых косынках» Первиза. Думаю, вам лучше сесть впереди, –  заметила она, когда Ватсон сделал движение к заднему сиденью. –  Сейчас объясню почему. Эй, там! Санитар! Машину заводить умеете?

Носильщик, перемазанный в запекшейся глине, с потухшими от усталости глазами, все же послушно кивнул.

– Окажите нам честь, –  попросила миссис Грегсон, передавая ему заводную ручку.