Марджери Аллингем - Цветы для судьи

– Не все, а «почти все»? – с интересом уточнил Кэмпион.

– Все, про которые я смог разузнать, – с укором ответил отставной инспектор. – В пяти случаях служащие его вспомнили, поскольку сочли джентльмена странным, в двух сомневались, а еще в одном месте сотрудник просто невоспитанный, от него помощи не жди.

– Описание джентльмена есть?

– А как же. – Отставной инспектор глянул в блокнот. – Высокий, худой, за шестьдесят, хорошо одет, желтый цвет лица – об этом упомянул только один человек, – спокойный, ни в одном отделении его раньше не видели. Подходит?

– Вполне. Мне вполне подходит, а вот суду в качестве доказательства – нет.

– Не понимаю почему, – оскорбился мистер Бет. – Некоторые свидетели помнят его очень хорошо. А мысль, что он – преступник, их только раззадорила. Сами знаете, какая нынче молодежь.

– О, дело не в вас. Вы отлично справились, – мягко заверил Кэмпион. – Проблема в информации. Я никак не могу привязать ее к истории.

Крупное лицо отставного инспектора приняло озадаченное выражение. Он не одобрял, когда плодотворная работа делалась зря, и сейчас мимоходом это отметил.

– Информация не подходит? Совсем меня запутали. Не пойму, куда вы клоните, мистер Кэмпион. Суммы очень уж скромные. Будь тут нечисто, их бы скорее платили наличными.

Кэмпион сел. Конечно, отставной инспектор имеет право услышать объяснение, однако объяснять так не хотелось…

– Бет, – начал хозяин, – вы встречали когда-нибудь женщину, которая сообщала бы интересную информацию, не сообщая ее?

– Намеком? – неуверенно предположил гость.

– Не совсем. – Кэмпион задумчиво поискал слова. – Женщина, которая сплетничает на нужную тему. Она в курсе, и вы тоже, что она нечто вам сообщает, но то ли из соображений дисциплины, то ли из гордости, то ли из осторожности никто из вас не признается друг другу в том, что вам – интересно, а она – сообщает. Понимаете?

– А как же.

Бет глубокомысленно кивнул, и обрадованный мистер Кэмпион – дело пошло легче, чем он ожидал, – продолжил:

– Теперь представьте, что вы хотите такую женщину вознаградить. Поощрить и одновременно не скомпрометировать себя, давая деньги ей в руки. Не ровен час, она, обнаружив на своей пишущей машинке фунтовую банкноту, оставит скрытность и задаст вопрос в лоб.

– Та-ак…

– Она, представьте, замечает ваше затруднение, и однажды вы находите у себя в кабинете ее почтово-сберегательную книжку. Может, случайность, а может, нет. Что помешает вам пойти в незнакомое почтовое отделение и внести на эту книжку фунт-другой? Если ее хозяйка о них спросит – вам ничего не известно. Если же примет деньги и те ее простимулируют… Что ж, ваших взаимоотношений это не изменит. Вы не сходили с пьедестала. Не опускались до фамильярностей. Вы что-то сделали и в то же время – не сделали.

– А если задавать вопросы начнет старый отставной полицейский? – проворчал прагматичный отставной инспектор.

– Угу, – согласился мистер Кэмпион. – Однако вы, скорее всего, не из тех, кто допускает подобную возможность. Вы считаете, что высокое положение позволяет вам игнорировать любопытных полицейских и их работу. Вам важно лишь сохранить собственное достоинство в отношениях с той женщиной, вашей подчиненной. Такой уж вы человек.

– Да неужели? – воскликнул Бет. – Тогда, мистер Кэмпион, можете не сомневаться, я способен абсолютно на все. Ну и история! Простите за профессиональный вопрос, но как вы додумались?

– Такая уж она женщина, – загадочно ответил мистер Кэмпион, и Бет удовлетворенно кивнул.

Избавиться от него удалось лишь через полчаса. Лагг вел себя задиристо и высокомерно, явно ища стычки со старым спарринг-партнером, а отставному инспектору некуда было девать время. В конце концов он отбыл, и Кэмпион успел с нежностью подумать о постели, как мечты оборвал телефонный звонок.

– Алло, Кэмпион, вы? – Сухой четкий голос навевал дрожь. – Это Джон Уидоусон. Я получил вашу записку.

– Правда? – Собственный голос показался Кэмпиону наигранно беззаботным.

– Вы совершили вполне понятную ошибку. – Тон был примирительным, но ни в коей мере не заискивающим. – Вы, разумеется, обнаружили, что рукопись в сейфе – копия. Вряд ли об этом, кроме меня, кто-нибудь знал. Мои поздравления. Она много лет назад была изготовлена для дяди, и я из соображений исключительной безопасности подменил ею оригинал: так в случае попытки хищения я был бы вдвойне защищен. Понимаете меня?