Артур Конан Дойль - Приключение знатного холостяка

– Значит, мой посыльный вас нашел? – сказал Холмс.

– Да, и, признаюсь, содержание вашей записки меня просто поразило. У вас есть весомые доказательства того, что вы утверждаете?

– Весомее быть не может.

Лорд Сент-Саймон рухнул в кресло и провел ладонью по лбу.

– Что скажет герцог, – пробормотал он, – когда узнает, что члена его семьи подвергли подобному унижению?

– Но это же чистейшая случайность. И я уверен, что ни о каком унижении и речи нет.

– Но вы смотрите на это с другой точки зрения.

– Не вижу, кого можно хоть в чем-то винить. Не представляю себе, как иначе могла поступить леди, хотя о скоропалительности ее решения нельзя не пожалеть. Но у нее же нет матери и не к кому было обратиться за советом в подобной критической ситуации.

– Это было оскорблением, сэр, публичным оскорблением, – сказал лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.

– Вы должны быть снисходительны к бедной девушке, оказавшейся в столь беспрецедентном положении.

– О снисходительности нет и речи. Я в большом гневе, и со мной обошлись недопустимым образом.

– По-моему, я слышал звонок, – сказал Холмс. – Да, шаги на площадке лестницы. Если мне не удалось убедить вас посмотреть на это дело мягче, лорд Сент-Саймон, то вот адвокат, который может преуспеть лучше меня. – Он открыл дверь и пригласил войти даму и джентльмена. – Лорд Сент-Саймон, – сказал он, – разрешите представить вам мистера и миссис Фрэнсис Хей Мултон. С дамой, думаю, вы уже знакомы.

При виде вошедших наш клиент вскочил с кресла и выпрямился во весь рост, опустив глаза и засунув руку за борт сюртука – воплощение оскорбленного достоинства. Дама быстро шагнула вперед и протянула ему руку, но он не пожелал поднять глаз. Пожалуй, так было лучше для его решимости, потому что устоять против умоляющего выражения ее прелестного лица было трудно.

– Вы сердитесь, Роберт, – сказала она. – Ну да, у вас для этого есть все причины.

– Прошу, не приносите мне извинений, – сказал лорд Сент-Саймон с горечью.

– Нет-нет. Я знаю, что обошлась с вами очень плохо и мне следовало поговорить с вами, прежде чем уйти, но я была в таком расстройстве, ведь едва я увидела Фрэнка, вот его, снова, то просто не понимала, что делаю и что говорю. Понять не могу, как я не хлопнулась без чувств перед алтарем.

– Может быть, миссис Мултон, вы предпочтете, чтобы мы с моим другом покинули комнату, пока вы будете объяснять, что произошло?

– Если я могу высказать мое мнение, – вмешался неизвестный джентльмен, – так мы уже сильно переборщили с секретностью. Сам я хотел бы, чтобы про это услышала вся Европа и вся Америка.

Он был невысоким, мускулистым и загорелым, с умным лицом и энергичной манерой держаться.

– Ну так я сразу расскажу нашу историю, – сказала леди. – Фрэнк, вот он, и я познакомились в восемьдесят первом в старательском лагере Маккуайра у Скалистых гор, где у папаши была заявка. Мы были помолвлены, Фрэнк и я, но тут папаша наткнулся на жилу, нагреб денег, а заявка бедняги Фрэнка осталась пустышкой. И чем папаша становился богаче, тем Фрэнк становился беднее, и под конец папаша больше слышать не хотел про нашу помолвку и увез меня во Фриско. Только Фрэнк не отступился и поехал за мной туда и виделся со мной, а папаша и не знал ничего. Он только взбесился бы, если б узнал, а потому мы должны были сами все устроить. Фрэнк сказал, что опять возьмется за дело и тоже разбогатеет и что не вернется жениться на мне, пока не будет богат не хуже папаши. Ну, тогда я обещала, что буду ждать его до скончания века, и обещала ни за кого другого не выходить, пока он жив. «Так почему бы нам в таком случае не пожениться прямо сейчас? – сказал он. – И тогда я буду уверен в тебе, хотя не буду называться твоим мужем, пока не вернусь». Ну, мы все обсудили, а он даже заранее обговорил это дело со священником, и тот нас уже ждал, так что мы тут же и поженились, а потом Фрэнк отправился ловить свою удачу, а я вернулась домой к папаше.

Затем я получила весточку от Фрэнка из Монтаны, а оттуда он отправился искать золото в Аризоне, а потом я получила весточку от него из Нью-Мексико. А потом в газете была напечатана длинная история, как на лагерь старателей напали индейцы апачи, и среди убитых назвали моего Фрэнка. Я упала без чувств, а потом много месяцев болела. Папаша подумал, что у меня чахотка, и показывал меня всем докторам во Фриско. Больше года никаких вестей не приходило, и я верила, что Фрэнк взаправду мертв. А тут во Фриско приехал лорд Сент-Саймон, и мы поехали в Лондон, и брак был решен, и папаша был страшно доволен, но я все время чувствовала, что никому на земле никогда не занять у меня в сердце место, отданное моему бедному Фрэнку.