Артур Конан Дойль - Приключение знатного холостяка

– И это все?

– Только еще одна маленькая заметка в еще одной из утренних газет, но дающая пищу для размышления.

– А именно?

– Что мисс Флора Миллар, леди, вызвавшая беспорядок, действительно была арестована. Видимо, прежде она была danceuse [1]в «Аллегро» и несколько лет водила знакомство с новобрачным. Никаких других подробностей, и все дело теперь в ваших руках – в той мере, в какой его осветили газеты.

– И выглядит оно чрезвычайно интересным, я ни за что на свете не захотел бы его упустить. Но в дверь звонят, Ватсон, а часы показывают начало пятого, так что, не сомневаюсь, это наш знатный клиент. И не думайте уйти, Ватсон, так как мне нужен свидетель, хотя бы для проверки моей памяти.

– Лорд Роберт Сент-Саймон, – доложил наш юный слуга, распахивая дверь. Вошел джентльмен с приятным благородным лицом, орлиным носом и бледный, но, пожалуй, с некоторой брюзгливостью в складке губ и со спокойным открытым взглядом человека, кому выпал приятный жребий повелевать и видеть мгновенное повиновение. Манера держаться выглядела энергичной, однако его внешность производила неожиданное впечатление состаривания, так как выглядел он слегка согбенным, а колени его при ходьбе чуть подгибались. И его волосы, когда он снял цилиндр с круто загнутыми полями, оказались заметно подернутыми сединой на висках и заметно поредевшими на макушке. Что до его одежды, то она была элегантной на грани франтовства. Стоячий воротничок, черный сюртук, белый жилет, желтые перчатки, лакированные штиблеты и светлые гамаши. В комнату он вошел медленно, поворачивая голову слева направо, а правой рукой покачивая шнурок с пенсне в золотой оправе.

– Добрый день, лорд Сент-Саймон, – сказал Холмс, вставая и кланяясь. – Прошу, сядьте в плетеное кресло. Это мой друг и коллега доктор Ватсон. Придвиньтесь к огню, и мы обсудим ваше дельце.

– Крайне тягостное дело для меня, как вы легко можете представить себе, мистер Холмс. Я просто сражен. Насколько понимаю, сэр, вы уже распутали несколько щепетильных дел такого порядка, хотя, полагаю, они вряд ли имели место в столь высоких сферах общества.

– Нет, я снисхожу.

– Прошу прощения?

– Моим последним клиентом в такого рода деле был король.

– Неужели? Я понятия не имел. А какой король?

– Король Скандинавии.

– Как! Он потерял жену?

– Вы, конечно, понимаете, – сказал Холмс, невозмутимо любезный, – что делам моим другим клиентам я обеспечиваю ту же секретность, какую обещаю вам в вашем.

– Разумеется! Именно так! Именно так! Прошу извинить меня. Что до моего дела, я готов дать любые сведения, которые могут поспособствовать вам прийти к заключению.

– Благодарю вас. Я уже знаю все, что было в газетах, но не больше. Полагаю, я могу считать эти сведения точными – вот эту статью, например, – в том, что касается исчезновения новобрачной.

Лорд Сент-Саймон просмотрел статью.

– Да, в определенных пределах она достаточно точна.

– Но требует много пополнений, прежде чем можно будет составить какое-либо мнение. Думаю, получить необходимые факты проще всего, прямо задавая вам вопросы.

– Прошу вас.

– Когда вы познакомились с мисс Хэтти Доран?

– В Сан-Франциско год назад.

– Вы путешествовали по Штатам?

– Да.

– И были помолвлены тогда же?

– Нет.

– Но были с ней в дружеских отношениях?

– Ее общество меня приятно развлекало, и она это видела.

– Ее отец очень богат?

– Говорят, он самый богатый человек в Калифорнии, и не только.

– И как он нажил свои деньги?

– Золотоискательством. Несколько лет назад у него не было ничего. Затем он отыскал золото, удачно вложил полученные деньги и стремительно разбогател.

– Какое впечатление сложилось у вас о характере юной барышни… То есть вашей жены?

Высокородный лорд начал раскачивать пенсне чуть быстрее и уставился в огонь.

– Видите ли, мистер Холмс, – сказал он, – моей жене было уже двадцать, когда ее отец разбогател. До этого она жила вольно в лагере старателей, бродила по лесам и горам, так что наставницей ее была Природа, а не школьные учительницы. Она, как мы в Англии выражаемся, сорванец, с сильной натурой, необузданной и свободной. И порывистая – вулканически, хотел я сказать. Быстра в решениях и бесстрашна в исполнении своих намерений. С другой стороны, я бы не дал ей имя, которое имею высокую честь носить, – он величественно кашлянул, – если бы не был убежден в ее внутреннем благородстве. Я верю, что она способна на героическое самопожертвование и что-либо бесчестное было бы ей отвратительно.