Артур Конан Дойль: Военно-морской договор

«Мистер Фелпс, сэр?» – сказал он, глядя на меня с недоумением.

«Я спустился посмотреть, готов ли мой кофе».

«Я поставил чайник греться и вдруг уснул, сэр». – Он посмотрел на меня, а затем вверх на все еще вибрирующий колокольчик, и недоумение на его лице возросло еще больше.

«Если вы были тут, сэр, так кто позвонил?»

«Колокольчик! – вскричал я. – Какой это колокольчик?»

«Колокольчик комнаты, где вы работаете».

Мое сердце словно стиснула ледяная рука. Значит, кто-то находился в комнате, где на столе лежал бесценный договор. Я вихрем промчался вверх по лестнице и по коридору. В коридорах никого не было, мистер Холмс. И в комнате никого не было. Все было абсолютно так, как когда я уходил, только вверенный мне документ был забран со стола, на котором лежал. Копия осталась на месте, но оригинал исчез.

Холмс выпрямился в кресле и потер руки. Я понял, что задача пришлась ему очень по душе.

– Что же вы сделали потом? – пробормотал он.

– В тот же миг я понял, что вор поднялся по лестнице, ведущей от боковой двери. Ведь будь это не так, я бы неминуемо столкнулся с ним.

– И вы убеждены, что он не мог все это время укрываться где-нибудь в самой комнате или в коридоре, который, по вашим словам, освещается тускло?

– Это никак невозможно. Даже крыса не могла бы притаиться ни в комнате, ни в коридоре. Там абсолютно негде укрыться.

– Благодарю вас. Прошу, продолжайте.

– Швейцар, напуганный моим побелевшим лицом, последовал за мной наверх. И теперь мы оба кинулись по коридору и вниз по крутой лестнице, которая ведет к Чарльз-стрит. Дверь внизу была закрыта, но не заперта. Мы распахнули ее и выскочили наружу. Я ясно помню, что часы на церкви поблизости отбили три раза. Без четверти десять.

– Это крайне важно, – сказал Холмс, делая пометку на манжете.

– Вечер был очень темным, накрапывал мелкий дождик. Чарльз-стрит была пуста, но, как обычно, на Уайтхолл в дальнем ее конце было большое движение. Мы побежали по тротуару, оба с непокрытыми головами, и у дальнего угла столкнулись с полицейским.

«Грабеж! – с трудом выговорил я. – Бесценный документ похищен из Министерства иностранных дел. Тут кто-нибудь проходил?»

«Я стою тут четверть часа, сэр, – сказал он, – и за это время тут никто не проходил, кроме женщины, высокой, пожилой, в пестрой шали».

«А, так это только моя жена! – воскликнул швейцар. – И больше никто не проходил?»

«Никто».

«Так, значит, вор побежал в ту сторону!» – воскликнул швейцар, дергая меня за рукав.

Но я так не думал, а его попытка увести меня оттуда увеличивала мои подозрения.

«В какую сторону пошла эта женщина?» – вскричал я.

«Не знаю, сэр. Я заметил, как она прошла мимо, но у меня не было причин следить за ней. Она вроде бы торопилась».

«Как давно вы ее видели?»

«Да не так чтобы очень».

«Минут пять назад?»

«Ну да, никак не больше пяти».

«Вы только время теряете, сэр, а сейчас каждая минута дорога, – твердил швейцар. – Уж поверьте, моя старуха тут ни при чем, и поторопимся в другой конец улицы. Ну, если вы не хотите, так я сам». И с этими словами он побежал назад. Но я тут же кинулся за ним и ухватил его за рукав.

«Где вы живете?» – спросил я.

«Номер шестнадцать, Айви-лейн, Брикстон, – ответил он. – Только не сбивайтесь на ложный след, мистер Фелпс. Пошли в тот конец улицы и, может, что-нибудь узнаем».

Никакого вреда от того, чтобы последовать его совету, быть не могло, и мы с полицейским поспешили туда, но на улице было большое движение, прохожие сновали туда и сюда, торопясь домой в такой дождливый вечер. Те, кто мог бы ответить на наши вопросы, давно уже скрылись из вида.

Тогда мы вернулись в министерство и безрезультатно обыскали лестницу и коридор. Он выстлан линолеумом кремового оттенка, на котором ясно видны любые отпечатки. Мы обследовали его со всем тщанием, но ни единого следа не обнаружили.

– А дождь шел весь вечер?

– С семи часов.

– Так каким же образом женщина, которая вошла в комнату около девяти, не оставила отпечатков своих грязных подошв?

– Я рад, что вы коснулись этого вопроса. Я задал его себе тогда же. Уборщицы снимают обувь в помещении швейцара и надевают тряпочные тапочки.

– Все понятно. Следовательно, никаких следов не было, хотя весь вечер шел дождь. Поразительно интересная цепь событий. Что вы предприняли потом?

– Кроме того, мы осмотрели комнату. О потайной двери не может быть и речи. А окна находятся в тридцати футах над землей. И оба были заперты изнутри. Ковер исключал возможность люка, а потолок – самый обычный, беленый. Клянусь жизнью, тот, кто украл мои бумаги, мог войти только через дверь.