Никита Казачёнок - Роджер Гвус ведёт расследование

– Не поймите меня неправильно, мистер Блэйк. Гвус – человек талантливый, спору нет. Но вот его методы время от времени желают оставлять лучшего.

– Что же плохого в том, что преступник выдаст сам себя?

– В этом ничего плохого нет. А вот в том, что Гвус любит ставить людей в неудобное или опасное положение – это другой разговор.

Я ничего не ответил, но всё же был согласен с инспектором. Сразу припомнился случай в Эшере, когда по халатности Гвуса погиб последний из рода Коллинсов. Не будем лукавить, полиция тоже заслужила горсть своей вины, но Гвус поспешил принять весь удар на себя. Если не ошибаюсь, он так и держит на каминной полке пулю, которой убили Коллинса старшего, как постоянное напоминание о его ошибке.

До самого полицейского участка мы больше не обменялись ни словом. Сам участок, как рассказали местные, был обустроен в старом почтовом отделении. Камер для арестованных не было, поэтому все буяны и алкоголики сидели в комнате для персонала. Таковых было двое, оба пьяны. Как нам пояснили, подрались в пабе и теперь отбывают срок.

Нас встретил сам участковый, который находился у стойки и обменивался мыслями со своим сыном, который исполнял роль секретаря и консьержа. Они оба были на одно лицо. Квадратная челюсть, ровный тонкий нос, карие глаза и тёмные волосы. Только вот сын был на пол головы ниже отца. Оба были учтивы и, судя по нашему опыту, не очень разговорчивы. Старший, которого звали Генри, хотел, было, провести нас в свой офис, однако его сын, Леон, настоял на том, чтобы мы говорили у стойки.

Я присел на стул, а инспектор решил постоять. Видимо, чтобы быть на одном уровне глаз с Генри.

Инспектор начал разговор издалека, спросив о положении дел в городе. Их разговор был дольше, чем хотелось бы, и заносить его сюда, особого смысла нет. Насколько я понял, инспектор хотел размягчить обоих подозреваемых, перед тем как перейти к делу, но это не очень то и сработало. Генри и его сын всё также соблюдали спокойствие и даже, некоторое безразличие. Поняв, что инспектор лишь тратит время, я решил поторопить разговор.

– Не хочу показаться грубым, но как по мне, вы оба безразличны к тому, что произошло.

И Генри и Леон явно обиделись, услышав такое в свою сторону, но разве что по их глазам, это никак не выявлялось.

– Послушайте. – Начал Генри. – Я работаю полицейским уже тринадцать лет. В своей жизни я понавидался всякого. Меня уже ничего не трогает.

– А вашего сына.

Леон вздохнул. – Слушайте. То, что я с ней когда-то встречался, ещё не означает, что я к ней так близок. Безупречно, её очень жаль, но не ожидайте, что я тут пуду корчиться на полу от тоски.

Леон говорил довольно грубым и пренебрежительным тоном. Его отец говорил более учтиво и время от времени бросал в сторону сына укоризненные взгляды. Тот их замечал, но тон не изменял.

Инспектор подал мне знак рукой, и я на время отошёл от разговора, продолжая стенографию.

– Леон, расскажите ка нам про ваши с Дарьей отношения.

– Отношения у нас были очень быстрыми, и я особо не успел её узнать. Она такая, быстрая. Не успеет сосредоточиться на одном, как уже занимается третим. В итоге кончила, как и её отец –

Он хотел было что-то добавить, но Генри тихо стукнул рукой по стойке.

– Заткнись. – Шёпотом добавил он своему сыну, но тот не стал сдерживаться.

– А что такого я сказал не так?! Неужели я не говорю правду?

– Заткнись, я сказал. – Повторил он, но теперь громче.

Заметив вопросительный взгляд инспектора, Генри не осталось ничего, кроме как рассказать.

– Отец Дарии, Дэмиен, был не самым приятным человеком. Это не было доказано, но он, скорее всего, был как-то связан с Молли Магвайерс. Постоянно принимал у себя странных людей. Говорят, поэтому он и переехал в такую глушь, что за ним охотился некто. Да и его смерть была подозрительной. Нашли мёртвым на дне колодца, голова пробита. Коронер так и не смог сказать, умер ли он от падения, или был убит.

Я записал это в блокнот и дважды подчеркнул снизу. Гвус очевидно сможет припомнить этот случай.

Свифт на время напрягся, пытаясь что-то вспомнить.

– Мистер Уиллис, – прервал свои размышления инспектор – вы как участковый сможете сказать, как вам кажется, почему не было слышно ни криков, ни лая собак?

– Не знаю, инспектор. Странное это дело.

– Действительно. А кто, кстати, нашёл тело?

– Людовик. Смысла говорить с ним особого нет. Мало того, что он по-английски еле разговаривает, так он ещё глуховат. В любом случае, он ничего не видел.