Вэл Макдермид - Репортаж об убийстве

Кэролайн не могла долго молчать.

– А я думала, что у союза журналистов есть правило, запрещающее подобную дискриминацию, возмутилась она. – Так почему вы не обращаетесь в союз с просьбой прекратить издевки над этими женщинами?

– Некоторые пытаются. Но это долгий процесс, я же всегда полагала, что убежденность и образованность скорее справятся с дискриминацией или с тем же расизмом, чем какие-то запреты. Жесткие правила, сколько их ни вдалбливай, абсолютно неэффективны.

– Ну-ну, Линдсей! – проговорила Корделия, скептически удыбаясь. – Если образованность и убежденность – столь могучая сила, то объясни, почему же во всех газетах – сплошь обнаженные красотки? Я знаю множество борзописцев, а потому уверена, что в глубине души ты лукавишь и в конце концов все равно пишешь то, что требует редактор. Все вы слишком озабочены тем, чтобы урвать побольше строчек на полосе, где уж тут задумываться о том, что вы пишете. Так что будь честна хотя бы перед собой, бог с ними, с другими.

Отповедь Корделии немного отрезвила Линдсей, заставив ее взглянуть на подругу не сквозь розовые очки. Она криво усмехнулась:

– Довольно высокомерное заявление, если учесть, что тебе ничего почти не известно обо мне. Ни о моей работе, ни о том, что я принимаю участие в разработке программ женского равноправия. – Однако, почувствовав, что эти слова выдали ее обиду и раздражение, Линдсей продолжила более спокойно: – Хорошо, согласна, газеты, несмотря ни на что, продолжают принижать женщин. Уж сколько лет тому назад Вирджиния Вулф сказала: для того, чтобы понять, что мы живем в патриархальном обществе, достаточно заглянуть в любую газету. С тех пор ситуация почти не изменилась. Но я не революционерка, я. – прагматик.

– Хо-хо-хо. – поддразнила ее Корделия. – Еще одно оправдание бездействия.

Внезапно за Линдсей вступилась Кэролайн:

– Каждый имеет право действовать так, как считает нужным, верно? Все так или иначе идут на компромисс. Даже вы. В ваших книгах действительно силен дух феминизма. Однако в телесериалах, снятых по вашим сценариям, не так уж много истинных феминисток. Не хотела бы быть грубой, но я…

Кэролайн так и не удалось договорить фразу до конца, потому что Пэдди резко ее перебила:

– Довольно, Кэролайн! Мисс Браун и мисс Гордон приехали сюда вовсе не для того, чтобы слушать твои лекции по теории революционного марксизма!

Усмехнувшись, Кэролайн кивнула:

– Хорошо, мисс Кэллеген, я молчу.

Пауза была недолгой: остальные девчушки, евшие за столом, принялись тараторить без умолку, обсуждая животрепещущие события дня и предстоящий концерт.

Когда уже был почти доеден пудинг, к столу подошла мисс Памела Овертон.

– Мисс Кэллеген, могу я попросить вас об одном одолжении? Мисс Макдональд и остальные учительницы музыки очень заняты: последние наставления, репетиции, хочется же, чтобы выступление наших девочек прошло на высоте. Вы ведь знакомы с мисс Смит-Купер, не откажите в любезности: помогите ей отнести ее виолончель и все необходимое для выступления во второй музыкальный класс. Она хочет немного порепетировать – пока будет идти первое отделение концерта.

Чтобы скрыть тревогу, Пэдди заставила себя улыбнуться:

– Разумеется, мисс Овертон.

– Вот и отлично! Тогда будем ждать вас у меня на кофе. Может, мисс Гордон и мисс Браун то же к нам присоединятся? – С этими словами она исчезла.

Кэролайн вздохнула:

– Просьба королевы равносильна приказу.

– Довольно, Кэролайн, – приструнила ее Пэдди.

Извинившись, три женщины встали из-за стола и по опустевшим коридорам направились в апартаменты мисс Овертон; по пути Пэдди то и дело ворчала. К счастью, Лорна переодевалась в своей комнате, так что кофе пили в довольно спокойной атмосфере. Мисс Овертон сообщила о том, что день сложился удачно и что к вечеру сумма собранных денег может достичь шести тысяч фунтов стерлингов. На Линдсей это произвело впечатление, о чем она тут же сказала. Большеникто ничего сказать не успел, так как из своей комнаты выползла Лорна и заявила, что готова идти в музыкальный класс. Пэдди тут же встала и мрачно направилась вслед за нею, а мисс Овертон, извинившись, сообщила оставшимся гостьям, что ей пора встречать особо важных гостей. Линдсей с Корделией, естественно, тут же вскочили и поспешно вышли. От директрисы они направились в галерею и расположились там среди учениц, не принимавших участия в концерте.

– Знаешь, в присутствии этой женщины я чувствую себя этакой пятнадцатилетней глупышкой, – прошептала Корделия. – Как хорошо, что при мне она не работала тут. При такой директрисе у меня точно развился бы комплекс неполноценности.