Максим Евсеев - За дверью

– Что там у тебя, сержант?

– Да вот смотрите, тут цветок лежит и трусики ее похоже. – Сержант старался не смотреть на собственную находку, но любопытство брало верх над отвращением.

Сыщик направился за сержантом, но несколько не поспевал за наглой прытью молодого человека. Следователь, столь уставший за утро и ночь, физически не мог позволить себе быстро перемещаться по тяжелому вязкому снегу.

Сержант привел его в небольшой овраг примерно в пятидесяти метров от трупа. На небольшой глубине лежали женские белые трусики и увядший цветок. Крылов осторожно приблизился к лежащим на снегу предметам, каждый шаг давался ему с большим усилием, так как бледно-желтые старинные туфли сплошь заливало водой.

– Ты это трогал?

– Нет, как увидел, сразу вас позвал.

– Позови его, как его…

– Степана Викторовича?

– Да.

Сержант убежал за Ермиловым и еще двумя помощниками, пока Крылов подобрался по следам сержанта еще ближе к находке. Его рука брезгливо потянулась к насквозь пропитанным талой водой трусам и иссохшему растению.

Изрядно пожухший синий цветок напоминал незабудку. Крылов не сильно разбирался в цветах и в том, как их между собой различать, но какой-то вывод сделать смог. Следователь достал из внутреннего кармана пальто два небольших целлофановых пакетика и сложил улики отдельно друг от друга. Осмотром девичьего нижнего белья он побрезговал, решив оставить это дело судмедэксперту.

Крылов осторожно повернул назад в направлении тела. К нему уже шел Степан Викторович и трое сержантов с автоматами наперевес. Ермилов пренебрег верхней одеждой и ограничился легкой кофтой, так как от постоянного движения по плотному талому снегу у него уже появилась одышка.

– Ну, что вы там откопали?

Небритый бледный следователь осторожно вынул два целлофановых пакетика со свежими уликами. Голову с черной копной густых волос он постарался отвернуть, дабы не смотреть на находку. Его темно-зеленые глаза больше приковывали голые деревья и небо, проходящие через нежный этап ранней весны.

– Ух ты, а я отсутствие нижнего белья у девчонки и не заметил. А вот цветок тут вообще выглядит лишним, ваш?

– Рядом с трусиками лежал, надо приобщить.

– Как скажете, товарищ капитан, мое дело хозяйское. Все, что тут найдено, следует приобщить, а заодно и постирать.

– Не бубни, делай свою работу.

Спокойный властный голос Крылова покрывал все окружающее пространство. Но сквозь этот тяжелый баритон явно просматривалась тихая злость. Выражение его небритого лица сверкало необъяснимым презрением. Особенно оно увеличивалось, когда взгляд следователя падал на труп девочки. Бледноватое с похмелья лицо сыщика с маленькими морщинистыми бровями смотрело напряженно на все вокруг, не только на убитую школьницу.

– Кто нашел тело и при каких обстоятельствах?

Один из милиционеров смерил взглядом труп и сдержанно ответил:

– Товарищ капитан, тело нашли местные экологи сегодня ранним утром. Как только мы получили сигнал и сообщили в Петербург о случившемся, прислали вас. Приказали не начинать осмотр без вашего присутствия.

– Где эти экологи?

– Мы взяли с них протокол, имена и… В общем как полагается и отпустили по своим делам.

Крылов хмуро повел тонкой бровью и приподнял необычайно острый подбородок.

– И чем они тут занимались вообще, вы спрашивали?

– Да, конечно, они брали снег на пробу, показали нам образцы и лицензию. Да и телу уже много дней, вряд ли бы преступники захотели его обнаружения именно таким способом.

– Подумаем над этим, а пока держите их в поле зрения.

Сержант Глебов осторожно подошел к телу девочки и с нескрываемым любопытством осмотрел его. На молодом лице 24-летнего милиционера проступили морщины то ли от желания все изучить, то ли от отвращения. Сержант приблизился вплотную и стал осматривать ее с головы до ног.

Маленькое создание лежало лицом вверх, раскинув руки. Темно-синяя, промокшая куртка страдала от многочисленных порезов и разрывов. Даже невооруженным взглядом было видно, что девочка яростно сопротивлялась, но не сумела ничего противопоставить физически сильному убийце. Лицо, изрезанное настом и засохшее от начавшегося разложения все еще таило нескрываемую маску ужаса и боли. Посиневшая шея ребенка казалась неестественно истонченной. Сержант прикрыл глаза и отошел назад, поближе к остальным. Он в первый раз в жизни видит такой лютый ужас.

– Глебов, отойди от нее. – Приказал ему Степан Викторович, доставая очередную сигарету.