Джо Алекс: Ад во мне

В эту самую минуту большие вращающиеся двери, ведшие из главного холла, распахнулись и появился толстый высокий мужчина с зонтом в руке и плащом, перекинутым через плечо. За ним, толкая блестящую алюминиевую тележку, протиснулся темнокожий носильщик в белой куртке. На тележке лежала большая полотняная дорожная сумка. Джо закрыл глаза. Окружающее перестало его интересовать. Через минуту он услышал рядом с собой зычный голос:

— Поставьте здесь!

Он открыл глаза. Носильщик, ловко маневрируя тележкой между столиками, остановил ее у кресла напротив Алекса, куда толстяк уже успел бросить плащ и поставить зонт.

— Вернетесь, когда объявят посадку на самолет в Лондон, — тяжело дыша, сказал пассажир.

— Хорошо, сударь.

Носильщик снял сумку с тележки и, толкая ее перед собой, направился к дверям, а толстяк двинулся к бару.

— Добрый вечер, Роза! — сказал он, не понижая голоса. — Двойное виски! Шотландское! Ничто другое меня не успокоит! Такси сломалось уже за городом. Представьте себе! Я был почти уверен, что опоздаю. Врываюсь сюда — и прямо на паспортный контроль. «Умоляю вас, быстрее!» — кричу молодому человеку в мундире, а он: «Куда это вы так спешите?» «На самолет, — говорю ему. — На самолет в Лондон! Через минуту вылет, опоздал из-за поломки такси, но еще успею, если вы перестанете задавать бессмысленные вопросы!» А он: «Вылет задерживается. Вас пригласят вместе с другими пассажирами, когда придет время. Зря вы нервничаете». Думал, что умру от злости. Я бежал к нему через весь зал, тащил за собой сумку, чтобы не терять времени на вызов носильщика. Кстати, ни один из них не подойдет сам. И только когда я повернулся и вытер пот со лба, нашелся один с тележкой. Слишком уж они нежные, чтобы донести сумку в руках. А этот гусь в мундире говорит мне: «Зря вы торопились». Как будто я мог заранее знать, что этот проклятый самолет не собирается вылетать по расписанию!

— Ваше виски, мистер Кнокс! — сказала барменша, улыбаясь и подвигая к нему рюмку. — Действительно, неприятная история. К счастью, сейчас вы уже можете не спешить. Дать вам чего-нибудь холодного? Пепси или содовой?

— Нет, ничего. Спасибо, дорогуша.

Джо снова закрыл глаза. Он услышал звон монеты, опущенной на стойку, и почти одновременно тихое «большое спасибо» барменши, а потом наступила тишина, в которой отчетливо зазвучали шаги мужчины, медленно направлявшегося в его сторону. Джо открыл глаза. Толстяк шел к своему креслу, осторожно держа рюмку в вытянутой руке. Приблизившись, он поставил ее на столик, тяжело опустился в кресло, снова взял рюмку, поднес ее к губам и не отрываясь выпил. Глубоко вздохнул, поднял глаза. Их взгляды встретились.

— Нет ничего лучше, когда нервничаешь! — извиняющимся тоном произнес толстяк и коснулся кончиками пальцев края пустой рюмки, поясняя, что он имел в виду.

— Пожалуй, — ответил Джо, лишь бы не молчать. Он был уверен, что сейчас незнакомец займется своими делами, но ошибся. Хотя толстяк и не сидел за его столиком, но расположился напротив так близко, что его невозможно было не видеть, а уж тем более не слышать.

— Ну и жара! — сказал он с несколько преувеличенной эмоциональностью, доставая из кармана большой измятый зеленый платок. Быстро вытер им шею и лицо, словно то было полотенце. Джо, считавший, что мужчина должен пользоваться только белыми, небольшого размера носовыми платками, смотрел на толстяка с неприязнью. Это уже второй цветной носовой платок, увиденный им за последние пять минут. Неприязнь возникла еще и потому, что толстяк производил впечатление человека, довольного жизнью, а двойное виски, похоже, примирило его с чиновниками аэропорта и носильщиками. Пальцы толстяка, державшие платок, были тщательно ухожены, что дало Алексу, имевшему твердый взгляд на мужчин с маникюром, основание отнести незнакомца к иному роду человеческих существ, чем тот, к которому принадлежал он сам. Однако, будучи человеком справедливым, он тотчас решил подавить ничем не оправданное чувство неприязни. К счастью, зеленое полотенце исчезло в кармане пиджака. Наблюдая за Кноксом из-под опущенных век, Джо заметил, что вместе с зонтом и плащом тот бросил на кресло и папку, которую сейчас поднял и положил на столик. На ней — она была не слишком пухлой — красовалась большая блестящая монограмма «РК». На средней пуговице пиджака Кнокса покачивались два маленьких свёртка в упаковке из цветной бумаги. Толстяк с трудом отвязал и уложил их рядом с папкой.