Джо Алекс - Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

Джо взглянул на аппетитно поджаренные кусочки бекона и вздохнул.

— Я голоден! — сказал он с комическим испугом. — Но, когда я слушаю вас, мистер, все вкусное внезапно перестает мне нравится. Единственный живой человек, которого я действительно боюсь, это жизнерадостный господин с брюшком, которого я могу когда-нибудь увидеть в зеркале, оставшись один в комнате. Толстячок с моими чертами лица. Работа за столом… — он махнул рукой и принялся за бекон.

— А я был убежден, что вы ведете чрезвычайно подвижный образ жизни. Во всяком случае, так пишут о вас газеты.

— Газеты! Кто бы их читал, если бы они писали правду о банальной жизни героев их сенсаций? В действительности же почти семьдесят пять процентов взрослого населения во второй половине двадцатого века…

Он вдруг замолчал. За открытыми дверями холла послышались приближающиеся медленные, осторожные шаги. Широкие, ведущие в холл ступени кончались тут же, при входе в столовую, поэтому сначала они увидели трость и только потом генерала, опирающегося на плечо Чанды.

— Добрый день! — Джон Сомервилль остановился в дверях и окинул мужчин, сидевших за столом, взглядом своих маленьких, почти невидимых под нависшими белыми бровями глаз. Его высокий, пронзительный голос казался еще выше, отраженный смешливым эхом.

— Продолжайте, пожалуйста, господа! Я уже позавтракал. Приятного аппетита!

Он пошел дальше, а вслед за ним неотступный страж, маленький бирманец, одной рукой поддерживающий генерала, а в другой несущий небольшую папку из черной кожи. Они скрылись. Еще минуту слышались их медленные шаги по каменному полу холла. Сомервилль громко сказал что-то, но Джо не расслышал. Потом, уже у входной двери, он добавил еще что-то, и наконец его голос раздался в саду, а потом затих в отдалении. Все свидетельствовало о его отличном настроении. Алекс непроизвольно улыбнулся при мысли о том, что привело генерала в столь хорошее настроение. Джоветт заметил его улыбку и понял ее по-своему.

— Старый разбойник! — убежденно сказал он. — И все же трудно его не любить. Он принадлежит к поколению, которое уже вымерло. Самым блистательным его представителем был Черчилль. Бескомпромиссный, циничный, на свой лад любящий Англию и без малейшего колебания готовый отдать за нее жизнь, при условии, что она навсегда останется такой, какой он ее застал в тот момент, когда появился на свет. Но почти все они уже умерли, а Англия изменилась.

Джо что-то неопределенно ответил, они обменялись еще несколькими словами о текущих политических событиях.

Появились и заняли свои места за столом профессор Снайдер, его дочь и спустившаяся тут же за ними Мерил Перри.

Дороти Снайдер как будто изменилась со вчерашнего вечера. Джо заметил это почти сразу, хотя сначала не мог понять, в чем именно. Девушка была оживлена, ее глаза блестели, и чуть ли не с порога она затеяла с Джоветтом дискуссию о современном искусстве, которое, как оказалось, она в принципе отрицала якобы из-за отсутствия коммуникативности. Джоветт отвечал с добродушной иронией и явно пытался изменить тему беседы.

Во время завтрака Джо несколько раз почувствовал на себе внимательный взгляд Мерил Перри. Она молчала, а когда их глаза встречались, переводила взгляд на тарелку. Неожиданно вспыхнувший на ее щеках румянец объяснил ему все прежде, чем со стороны двери прозвучало тихое:

— Доброе утро! Кажется, сегодня будет отличная погода?

Коули на секунду задержался, но места по обе стороны от Мерил были уже заняты, поэтому он сел напротив нее, рядом с Алексом.

— Добрый день, господин инженер! — Джоветт просиял при виде вновь пришедшего. — Кажется, вы что-то сказали о хорошей погоде? Как вы знаете, я готов все сделать для вас, но опасаюсь, что будет дождь. Барометр падает, а с ним и ваши шансы на непогрешимость.

Все было сказано так вежливо, что Коули, грозно нахмуривший брови при первых словах Джоветта, только буркнул:

— Я не стремлюсь к непогрешимости. Я только выполняю свои обязанности всегда. — И отвернулся от своего собеседника. Он был одет в красную рубашку, пожалуй, слишком контрастирующую с серыми брюками.

Джоветт, искоса взглянув на Алекса, сделал шутовскую мину и открыл рот, чтобы что-то сказать. Джо не сомневался, что это будет замечание о красной рубашке несчастного металлурга. Но, к счастью, вошла Каролина.

— По пути я встретила дедушку и Чанду. Чанда уверяет, что будет гроза. Жаль, но, к сожалению, он никогда не ошибается в прогнозах. Думаю, что мы простились с хорошей погодой, по крайней мере на время нашего пребывания здесь, — при последних словах она посмотрела на Джо.