Джо Алекс - Тихим полетом его настигала…

Прислушиваясь к нарастающему шуму «экспресса», он достал из коробки маленькую капсулу и вновь открыл шкафчик с ядами. Достав баночку, которую он недавно поставил туда, Гордон Бедфорд, надев резиновые перчатки, отвинтил крышечку. Вскрыв капсулу, он деревянной ложечкой осторожно насыпал в нее порошок из банки. Закрыв капсулу, он выпрямился и отложил ее на стол. Заперев шкаф, он взял одну из маленьких лежащих на полке коробочек, аккуратно поместил в нее капсулу и засунул в карман брюк.

Услышав, что кофеварка засвистела, он налил себе кофе и поставил чашку рядом с пишущей машинкой. Сев на стул и устремив невидящий взгляд на легкую струйку пара, подымавшуюся над чашкой с кофе, он тихо пробормотал:

— Ну да… Ну да… Это, видимо, все…

Сэр Гордон протянул руку и поднес к глазам небольшую фотографию, окантованную в простую рамку. Очаровательная Сильвия… Она стояла на тропинке среди цветов и улыбалась… Он долго вглядывался в ее лицо, затем отставил фотографию и подошел к окну. Отодвинув портьеру, Гордон прошептал:

— Двадцать первое июня… Самый длинный день в году… — Он взглянул на часы. — Пятнадцать минут третьего…

Вернувшись к машинке, сэр Гордон Бедфорд автоматически выпил кофе и, вставив лист бумаги в каретку, замер, тупо вглядываясь в пустую страницу.

— Человек не должен бояться сделать то, что он должен сделать, — медленно проговорил он.

Неожиданно решительным жестом Гордон Бедфорд выровнял лист бумаги и начал печатать:

«Больше я не могу. Я не могу стоять на пути двух любящих друг друга людей, которых я ценю и уважаю. Если бы я не ушел, то стал бы причиной их трагедии на всю жизнь. А поскольку их счастье кажется мне гораздо более важным, чем собственная жизнь, то, размышляя о них и о себе, я нашел единственное возможное решение. Все равно я не смог бы жить на свете без той, которую любил всю жизнь. Любимая, не сердись, пойми, я еще больше страдал бы, глядя на вас. А там… А там будет лишь пустота и тишина…»

Немецкий истребитель сделал широкий круг, на секунду заслонив солнце. «Истребитель справа», — сказал я в микрофон. «Вас понял, истребитель справа», — услышал я ответ Бенджамина Паркера. Я рванул руль, и нос тяжелой машины наклонился к невидимой за тучами земле. Боже, ну почему молчат наши пулеметы?.. Бомбардировщик вошел в густую липкую массу облаков… и тут я проснулся.

Телефон звонил давно и настойчиво. Я вытер пот со лба и схватил трубку.

— Слушаю…

— …

— О, Господи… Я сразу должен был понять, что это ты. Кому еще придет в голову будить человека среди ночи…

— …

— Как, уже день?! Ну тогда добрый день.

— …

— Что, опять кому-то не повезло?..

— …

Я тихо присвистнул.

— Да, да… Я немного знал его. Он писал о ночных бабочках…

— …

— Конечно, приеду. Выезжаю через пятнадцать минут.

…Проехав по аллее, обрамленной особняками викторианской эпохи, я затормозил у виллы под номером 54. Сквозь ажурную решетку я смог разглядеть только крышу, остальная часть дома скрывалась под вьющимся диким виноградом. Я окинул взглядом сад и подошел к воротам. Значит, здесь жил и умер профессор Гордон Бедфорд…

— Добрый день, сэр Алекс! — Сержант Джонс просиял. — Ну и дела, вот это да! — весело продолжил он. — Как только мы приехали, телефон просто не умолкает! И все сплошь министры . Шеф до сих пор не смог толком оглядеться! — Щеки помощника моего друга радостно пылали.

— Ну, значит, твой шеф находится в «превосходном» настроении. — И я вошел в темный, обитый деревянными панелями холл.

В ту же самую минуту двери напротив распахнулись и я увидел Бенджамина Паркера, заместителя начальника криминального отдела Скотленд Ярда.

— Наконец-то. — Кислая улыбка заместителя шефа криминального отдела была красноречивее всяких слов. — Джонс, — повернулся он к сержанту, — дактилоскописты уже заканчивают. Как только будут готовы результаты, сразу неси их. Пойдем, — Паркер взял меня под руку. — Пока в столовую.

Мы вошли в небольшую мрачную столовую, посреди которой стоял длинный стол, окруженный жесткими стульями с высокими прямыми спинками. Стены были увешаны портретами конца XVIII века. Единственным украшением комнаты был огромный резной буфет, судя по всему, одна из последних работ Томаса Чиппендейла.

Паркер молча подошел к столу, достал пачку «Голд флак» и вынул оттуда сигарету. Теперь я окончательно понял, насколько он не в духе. Из-за двери, находящейся напротив буфета, я услышал звук шагов и громкие голоса.