Рекс Стаут - Лучше мне умереть

– Каким образом? – нахмурился адвокат. – Ведь Гудвин его уже видел.

– Я сказал: «Поговорил с вашим клиентом». – Вулф посмотрел на меня. – Сколько времени тебе потребуется, чтобы стопроцентно убедиться?

– Наедине?

– Да. Полагаю, охрана будет присутствовать.

– Охрана меня не волнует. Скажем, пять минут. Может, десять для верности.

Вулф снова повернулся к Фрейеру:

– Вы не знаете мистера Гудвина. А вот я знаю. И он обставит все так, что вы останетесь в стороне. Он мастерски умеет переводить на себя стрелки. Вы скажете окружному прокурору, что мистер Гудвин расследует для вас один из аспектов этого дела. Что до вашего клиента, можете смело положиться на мистера Гудвина. – Вулф бросил взгляд на настенные часы. – Это можно устроить прямо сегодня вечером. Не откладывая в долгий ящик. А сейчас я приглашаю вас отобедать с нами. Чем раньше мы все утрясем, тем лучше. И для вас, и для меня.

Однако Фрейер уперся. Его основное возражение состояло в том, что в такое время суток будет сложно устроить свидание с заключенным, даже для его адвоката. Нет, он должен все хорошенько обдумать. Придется отложить до утра. Когда ситуация требует от Вулфа пойти на уступки, он относится к этому философски, и наше совещание закончилось куда в более дружеской обстановке, чем началось. Я проводил Фрейера в прихожую, помог ему надеть плащ и открыл входную дверь.

Я вернулся в кабинет. Вулф явно пытался скрыть самодовольную улыбку. Когда я забрал у него фотографию Пола Херолда, чтобы убрать в ящик своего стола, Вулф заметил:

– Должен признаться, его приход был как нельзя кстати. Впрочем, после вашей встречи в суде этого можно было ожидать.

– Ох-хо-хо! – Я задвинул ящик. – Вы ведь все прекрасно рассчитали. Ваш особый дар. Однако история с адвокатом может выйти нам боком, если это его «хорошенько обдумать» будет означать телефонный звонок в Омаху или даже в Бюро по розыску пропавших людей. Хотя должен признать, вы сделали все, что могли, даже пригласили его на обед. Как вам известно, у меня сегодня вечером свидание, и теперь я приду вовремя.

В тот вечер Вулф обедал в одиночестве, а я всего на полчаса опоздал в клуб «Фламинго», где Лили Роуэн собирала друзей. Все шло как обычно, и через пару часов, когда на танцполе уже было не протолкнуться, мы переместились в пентхаус Лили, чтобы толпиться уже своим узким кругом. Вернувшись домой около трех часов, я пошел в кабинет, включил свет проверить, не оставил ли мне Вулф на письменном столе записку с поручениями на утро. Но на столе ничего не было. И я поднялся в свою комнату.

Чтобы нормально выспаться, мне необходимо не менее восьми часов, хотя иногда приходится делать и исключения. Поэтому в среду утром я пришел на кухню в девять тридцать – полусонный, но одетый и причесанный, – с вымученной жизнерадостностью приветствовал Фрица, взял со стола апельсиновый сок, который должен был быть комнатной температуры, и только успел сделать глоток, как зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал голос Альберта Фрейера. Он сообщил, что все устроил и в десять тридцать ждет меня в комнате для посетителей в городской тюрьме. Я сказал, что хотел бы побеседовать с его клиентом наедине. Фрейер ответил, что все понимает, но должен удостоверить мою личность и поручиться за меня.

Я повесил трубку и повернулся к Фрицу:

– Времени в обрез, черт побери! Можно мне перехватить две оладьи? Забудь о колбасе. Только две оладьи, мед и кофе.

Фриц запротестовал, но послушался:

– Арчи, завтракать впопыхах вредно для здоровья.

Ответив Фрицу, что целиком и полностью с ним согласен, я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею предупредить Вулфа.

Мне не удалось остаться с клиентом Фрейера наедине. В десяти футах справа от меня на деревянном стуле вроде моего сидела женщина и пристально смотрела на мужчину по другую сторону решетки. Навострив уши, я мог услышать, что говорит мужчина, но не стал этого делать, справедливо рассудив, что у посетительницы не меньше прав на конфиденциальность, чем у меня. В десяти футах слева от меня мужчина на другом стуле, таком же как у меня, также смотрел сквозь отверстия в прутьях решетки на парня, которому было явно не столько лет, сколько Полу Херолду, запечатленному на том фото. Я прекрасно слышал, о чем они говорят, но парня, похоже, это не волновало. Вид у него был скучающий. Вокруг маячили три или четыре копа; тот, что провел меня внутрь, стоял, прислонившись к стене, и тоже явно скучал.