Артур Конан Дойл - 12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)

– Еще до приезда моего в Сток-Моран, я уже знал, что мы найдем вентиляцию в этой комнате.

– Что вы, Холмс?

– Да, знал. Помните, она рассказывала нам, что сестру ее беспокоил дым сигар доктора Ройлота? Это очевидно указывало на то, что было какое-то сообщение между обеими комнатами. Отверстие могло быть только очень небольшое, не то его непременно заметил бы при обыске следователь. Из этого я заключил, что это вентиляция.

– Но что же в нем особенного?

– Согласитесь, однако, что тут несколько странное сочетание обстоятельств. Делают вентиляцию, навешивают шнурок, – и девушка, спящая в кровати, внезапно умирает. Разве это не поражает вас?

– Я никакой связи не вижу.

– Вы не заметили ничего особенного в кровати?

– Нет.

– Она приделана к полу. Вы прежде когда-нибудь видели, чтобы кровати накрепко прибивали к полу? Кровать эту нельзя сдвинуть с места. Она всегда должна оставаться в одном положении относительно вентиляции и шнурка, который никогда не предназначалась для звонка.

– Холмс, – вскрикнул я. – Теперь я начинаю смутно понимать, на что вы намекаете. Мы только что успеем предупредить самое хитрое и страшное преступление.

– Да, и хитрое, и страшное. Когда доктор – злодей, он всегда бывает самым ужасным преступником. У него есть и смелость, и знание. Убийцы Пальмер и Причард были первоклассными учеными, а этот, кажется, еще замечательнее их. Нам с вами, Ватсон, надеюсь, удастся перехитрить его. Кто знает, какие ужасы предстоят нам в эту ночь! Выкурим по трубочке, в покое, и поговорим о чем-нибудь другом, – повеселее этого!

Около девяти часов свет между деревьями исчез, и старинный дом погрузился во мрак. Медленно прошли еще два часа. Ровно в одиннадцать вдруг засветился яркий огонек в окне флигеля.

– Вот наш сигнал, – вскрикнул Холмс, вскакивая со стула. – Он горит в среднем окне.

Выходя, он сказал несколько слов хозяину гостиницы, объяснив, что мы отправляемся к знакомому и, может быть, проведем ночь у него. Минуту спустя мы спешили по направлению желтоватого света, горевшего в ночном мраке и указывавшего нам путь. Войти в сад было не трудно. В каменной ограде старого парка было много проломов. Пробираясь между деревьями, мы дошли до луга, перешли его и собирались уже влезть в открытое окно, как вдруг из группы лавровых кустов выскочило что-то, похожее на отвратительного кривляющегося ребенка. Существо это бросилось на траву, кувыркаясь и вопя, а потом неожиданно скрылось в темноте.

– Боже мой! – прошептал я. – Вы видели?

Холмс на мгновение тоже испугался. Пальцы его, как щипцы, стиснули мою руку. Потом тихонько засмеялся.

– Вот приятное общество! – пробормотал он. – Это павиан.

Я совсем забыл про своеобразных любимцев доктора. Здесь водилась и пантера, которая каждую минуту могла прыгнуть нам на плечи. Я, признаться, почувствовал некоторое облегчение, когда, по примеру Холмса, сняв башмаки, очутился в комнате. Спутник мой бесшумно закрыл ставни, переставил лампу на стол и огляделся в комнате. Все было совершенно в том же положении, как и днем. Подкравшись ко мне и согнув руку трубой, он шепнул мне в ухо так тихо, что я едва мог расслышать слова:

– Малейший звук расстроит все.

Я кивнул головой.

– Нам надо потушить лампу, а то он увидит свет в вентиляцию.

Я опять кивнул.

– Не засыпайте, жизнь ваша зависит от этого. Приготовьте на всякий случай пистолет, может быть, он понадобится. Я сяду на кровать, а вы на этот стул.

Я вынул револьвер и положил на угол стола.

Холмс захватил с собой длинную тонкую трость, которую положил около себя на постель. Рядом он поставил коробочку спичек и огарок свечки. Потом он потушил лампу, и мы очутились в полной темноте.

Забуду ли я когда-нибудь эти страшные часы бдения во мраке! В отдалении слышался звон церковных часов, отбивавших каждую четверть часа. Какими невыносимо долгими казались мне эти четверти часа! Пробило двенадцать, потом час, два и три, а мы все сидели и ждали, что будет.

Вдруг в отверстии вентиляции блеснул свет и сейчас же исчез, но вслед за ним стал распространяться запах горевшего керосина и разогретого металла. Кто-то в соседней комнате, очевидно, зажег глухой фонарь. Я услышал тихий звук движения, и потом все опять затихло, только запах керосина все усиливался. С полчаса я просидел, напрягая слух. Тут вдруг послышался новый звук, очень тихое шипение, как будто тонкой струйки пара, равномерно выходившей из маленького котелка. В то самое мгновение, как раздался этот звук, Холмс вскочил с постели, поспешно зажег спичку и стал изо всех сил бить тростью по висевшему на стене звоночному шнурку.