Олег Бойко - Ничего личного

– Как Вероники не стало, все пошло наперекосяк… Я – дурак – запил вместо того, чтобы собрать волю в кулак. Так работу и потерял… А Надя тогда оказалась сильнее меня. И работала, и дома по хозяйству, и за мной пьяным присматривала, ухаживала, чтоб всегда опрятен и чист был… Всем бы такую жену… Да вот не на долго ее хватило… Кто ж в одиночку все это потянет? Только мне тогда этого было не понять… год с лишним пил… Каждый день почти, если просыпался… А она хоть бы слово сказала. И откуда только силы и терпение?

– Может, любила?

– Ясное дело – любила! Не любила бы – бросила нахрен! Но без поддержки-то кто справится? Так вот и Надя постепенно опустила руки, и садом перестала заниматься и домом… И даже когда я опомнился и в завязку ушел, все равно уже поздно было. Так и жили несколько лет, как два призрака. Непонятно, ради чего… Ну, и я опять срываться стал. Нет-нет, да и запью… И снова все на ее плечи.

А потом в один момент раз и все… конец. Я, помню, проспался к обеду (на диване в зале ночевал), в спальню заглянул – спит. Ну, думаю, намаялась со мной, устала – пусть отдыхает. Умылся, переоделся, дай, думаю, сюрприз сделаю. И день еще такой солнечный был, что душа развернулась. Просто песня! Само то, чтобы новую жизнь начать! Сбегал на рынок, купил цветов, возвращаюсь – спит… А на часах уже полдень, больше даже. Я к ней, говорю: «Надь, вставай, так всю жизнь проспать можно!», а она-то и не спит вовсе… окоченела уже. Вот так…

– Мне очень жаль…

– Жаль тебе или не жаль – какая разница?

– Надежда Игоревна была хорошей женой и заботливой матерью…

– Тебе-то откуда знать?

– Вероника рассказывала.

– Эх, Вероника… А обо мне что рассказывала? Что ее отец – тиран и деспот?

– Вовсе нет. Наоборот, очень тепло о вас отзывалась. Говорила, что вы добрый, веселый и… даже нежный… Но я ей не верил, и на то были причины.

– Э-это то-о-очно! Причины были!

Отец Вероники в очередной раз ухмыльнулся, достал из кухонного шкафа початую пачку макарон и высыпал их в кастрюлю, вода в которой как раз закипела. Потом подошел к столу, откупорил бутылку и плеснул в каждый стакан по щедрой порции водки.

– Ну, за что выпьем? – он поднял свой стакан.

Я секунду поколебался, взял в руку свой и тихо спросил:

– За Веронику?

– Не чокаясь, – кивнул он в ответ. – Царствие ей небесное…

Опрокинув стакан, отец Вероники, со стуком поставил его на стол.

– А! Дрянь какая…

– Что? – спросил я, так и не притронувшись к своей порции.

– Водка эта, говорю, дрянь! Пей, давай!

Я последовал его примеру. Сделал большой глоток и обжег пищевод. Почувствовал, как желудок скрутило в тугой узел, а потом мерзкий привкус во рту. Передернул плечами и закашлялся. Все-таки пить второй день подряд мое здоровье мне не позволяло. А отец Вероники, как ни в чем не бывало, принялся открывать консервы и резать хлеб.

– Можно вас спросить, Валерий Михайлович?

– Валяй…

– За что вы меня так ненавидели тогда?

– Я тебя не ненавидел. Просто не любил…

– Почему?

– А за что мне тебя было любить? Вот Веронику я любил, потому что она – моя дочь. А ты мне кто?

– Тот, кто хотел ее у вас отнять?

– Хм… Что-то вроде того…

– А сейчас? Вы по-прежнему меня просто не любите? Или все-таки ненавидите?

– Чтобы ненавидеть, нужны объективные причины. А у меня этих причин нет. Вот если бы это ты сбил Веронику – другое дело. А так-то чего? Поэтому по-прежнему просто не люблю… Скорее даже недолюбливаю, ведь смирился же когда-то с тем, что Вероника с тобой уехала… И, ради счастья единственной дочери, даже собирался попросить у тебя прощения за свою резкость. Два года к этому шел, представляешь? Но что-то там у вас не заладилось, и она вернулась… А потом все это…

Отец Вероники поставил на стол хлебницу с нарезанным хлебом, разложил по тарелкам консервированную рыбу и вывалил в глубокую пиалу кабачковую икру. Потом вернулся к плите, чтобы помешать в кастрюле макароны. А я, глядя на все это, почему-то подумал о правильном питании, которому меня пыталась приучить Кристина: салатные листики, мясо, приготовленное в мультиварке, либо на пару, ничего жаренного на масле, никаких консервов и строгое сочетание продуктов в соответствии с их совместимостью.

– Зачем вы меня позвали к себе домой?

– Поговорить не с кем… Считай, что от скуки…

Он снова подошел к столу и, разлив по стаканам свое ядовитое пойло, спросил:

– За что на этот раз выпьем?

– За честность, – сказал я первое, что пришло в голову.