Спустя пару минут меня уже отпустило. Глаза высохли, а в груди образовалась какая-то пустота, словно меня насквозь прошиб снаряд.
Если честно, то по пути на кладбище я представлял себе, как буду стоять и разговаривать с Вероникой. В голове крутилось столько всяких мыслей, столько слов, из которых я выстраивал свою речь. Но сейчас в голове было пусто. Возможно, от осознания того, что разговаривать с холодным камнем надгробия бесполезно. Тем более просить за что-то прощение. Все нужные слова необходимо говорить вовремя. Живым людям. В глаза. А не спустя тринадцать лет, обращаясь в пустоту.
Поэтому я сидел и молчал.
И в этом безмолвии, нарушаемом только шелестом листвы деревьев, медленно нахлынули тоскливые воспоминания о том, как когда-то очень давно мы с Вероникой были по-детски счастливы.
Это были странные и удивительные отношения, точку отсчета которым я до сих пор так и не мог определить. Наверное, с самой первой встречи, когда я пришел в новую школу и новый класс. Как-то все само собой получилось. Болтали на переменах, гуляли после школы, иногда вечером ходили в кино, постоянно слыша, как нас называли женихом и невестой. И так продолжалось несколько лет подряд, без какого-либо намека на то, что принято называть сексуальным влечением. А потом наивная детская дружба трансформировалась в необъяснимую привязанность друг к другу. И даже короткое расставание на день или два становилось хуже самой невыносимой пытки. И вот, однажды, это было весной, когда мы заканчивали десятый класс, я, как обычно, провожал Веронику домой и уже на подходе к дому, мы вдруг замедлили шаг.
– Знаешь, мне вчера отец задал вопрос… – сказала она, не поворачивая головы.
– Какой? – спросил я.
– Нас с тобой часто видят вместе. Мы гуляем, много времени проводим друг с другом… Впрочем, мы ведь этого и не скрываем. Сам знаешь, поселок маленький – скрывать что-либо все равно, что шило в мешке пытаться утаить. В общем, до него на работе дошли слухи, что о нас сплетничают разное… Вот он и спросил, что у нас с тобой за отношения?
– И что ты ему ответила?
– Ничего… Сказала, что не знаю…
– А он? Его устроил такой ответ?
– Нет. Он разозлился и сказал, что не желает больше слышать ничего подобного о своей дочери… Ругался… Запретил с тобой встречаться…
Помню, как испытал самый настоящий ужас, услышав эти слова.
– И что делать? – спросил я с тревогой.
А она лишь потупила взгляд и с легкой улыбкой произнесла:
– Не знаю…
– Не знаешь?
– Да, не знаю… Я же не знаю, какие у нас с тобой отношения…
Тогда я впервые и поцеловал Веронику. Просто взял за руку, неуклюже приблизился почти вплотную и, наклонив голову, коснулся своими губами ее губ, чуть подернутых смущенной улыбкой. Это длилось секунд пять, не больше. Самое простое соприкосновение, робкое, нежное, лишенное пошлости или вульгарности.
Знать бы мне тогда, что ничего сверхъестественного на самом деле не произошло. Но в тот самый момент мне казалось, что секундой позже земля провалится под ногами, солнце погаснет или никем незамеченный астероид уничтожит все живое на планете, если Вероника оттолкнет меня. Но она не оттолкнула. Наоборот, от души чмокнула в губы, обвив меня за шею руками. Потом разомкнула объятия, рассмеялась и, заговорщическим тоном сказав «до завтра…», побежала домой. А я стоял и смотрел ей вслед, удивленно моргая и ничего не слыша из-за звона в ушах.
С того самого дня все изменилось навсегда.
Нам казалось, что нас ждет удивительная жизнь, полная прекрасных моментов, потому что кроме друг друга нам никто не был нужен. И наш последний учебный год в школе мы провели в наивных мечтах о покорении большого мира. Точнее, о создании своего собственного мира, в центре которого будем только мы. О том, что вместе мы справимся с любой проблемой. Главное, быть вместе, любить, верить друг другу и поддерживать во всем.
Неужели, мы были такими глупыми, что верили в неминуемое успешное будущее? И почему вдруг случилось так, что в какой-то момент не справились? Почему позволили навалившимся проблемам отдалить друг от друга и в итоге победить нас? Ведь мы действительно любили. Я в этом не сомневался даже сейчас. Или именно это обычно называют юношеским максимализмом?
Ведь нас не пугал ни предстоящий переезд в столицу, где нас никто не ждал с распростертыми объятиями, ни поступление в университет, ни даже то, что родители Вероники были против наших отношений. Они считали, что их дочь заслуживает большего, что ни о каких серьезных отношениях и речи быть не может, пока она не получит достойное образование.
Читать дальше