Эмиль Коста - Свинья или гусь

Постоялый двор оказался за вторым или третьим поворотом дороги. Путник был слишком увлечен мыслями, чтобы считать, однако покосившийся частокол, которым был обнесен трактир, он заметил сразу. Над тяжелыми воротами было криво намалевано: “Свенья и гусь”. Поблекшая вывеска изображала развеселую хрюшку верхом на птице неизвестной породы. По-видимому, художник не был наделен особыми талантами.

Двухэтажная гостиница стояла в глубине двора, окруженная как попало налепленными хозяйственными постройками. Еще не зайдя в ворота, путник увидел знакомый экипаж. Он стоял под дождем; переднее колесо с переломанными спицами лежало рядом. Возница возвращался в город, для чего распряг и оседлал самую резвую лошадь. Он выехал навстречу путнику и проскакал мимо, обдав его грязью.

Вторую лошадь посреди двора неспешно распрягал высокий светловолосый мужчина с военной выправкой. Лицо его можно было бы назвать красивым, если бы не глаза. Незнакомец смотрел на мир настороженно, словно не ожидал от него ничего хорошего. Стараясь не увязнуть в грязи, путник подошел ближе и дружелюбно поинтересовался:

– Что, не повезло господам?

– Поломались бы посреди дороги – повезло бы еще меньше, – буркнул работник.

– Это точно… Как у вас с кормежкой? А свободные комнаты есть?

– Кормят. А насчет комнат – войди да спроси. Нашел привратника… – и брюзга махнул рукой в сторону гостиницы. Пожав плечами, путник отправился в заданном направлении.

Увесистая дверь с трудом распахнулась, выпустив облако теплого воздуха. Переступив порог, путник оказался в просторном обеденном зале. Здесь жарко пылал камин, а из открытой кухни неслись такие ароматы, что у голодного путника закружилась голова. Миновав лестницу, ведущую на верхний этаж, он приблизился к прилавку, за которым стоял трактирщик.

Это был сухопарый мужчина лет пятидесяти на вид. За его спиной стоял грубо сколоченный буфет с винными бутылками и чистой посудой. В эту минуту трактирщик без особого рвения решал вопрос с ночлегом для семейства Кланду. Отец и дочь были здорово вымотаны и молча восседали на дорожных сундуках, однако старая мадам не растеряла обычной бодрости. Ее причитания были слышны даже в Париже:

– Два ливра за комнату с тремя кроватями! Вы в своем уме? Мой муж – уважаемый в Бельфонтене человек, и он болен! Дочь устала с дороги! Как прикажете троим ютиться в этой вонючей клетушке? Я не желаю кормить клопов!

– Мадам, наш лучший номер занял знатный господин, в другом остановился купец из Сен-Клод. Каморку для слуг я вам не предлагаю. Этой ночью вы покормите или моих клопов, или медведей в лесу.

– Да я…

– Дорогая! – вполголоса увещевал ее муж, – Это всего на одну ночь. Карету завтра починят, и мы двинемся дальше,

Женщина приготовилась дать супругу достойную отповедь, когда заметила путника. Он подошел совсем близко и опустил сумку на скамью. Звякнуло стекло. Мадам уставилась на старого знакомого, затем схватила с прилавка ключи и сбежала наверх, увлекая семейство за собой.

Хозяин не смущаясь разглядывал нового гостя. Лет тридцати пяти, в черном с головы до ног и с сумкой, полной стекла. Ничто в облике путника не говорило о высоком положении и наличии денег. Трактирщик без лишних церемоний сказал:

– Если нужен ночлег, свободна только комната для слуг. Десять медяков за ночь, пятнадцать с кормежкой.

Путник развязал тесемки плаща, порылся за пазухой и положил на прилавок серебряный ливр.

– Сдачи не требуется. Ужин должен быть горячим, и поскорее.

Получив монету, трактирщик проникся к гостю симпатией.

– Ужин будет готов через час, – сказал он, открывая регистрационную книгу, – Ваше имя, мсье?

– Я доктор. Доктор Андре Эрмите, – помедлив, ответил путник. Представляться врачом не входило в его планы, но менять личину в присутствии Кланду было бы глупо, – Кто-нибудь сможет привести в порядок мою одежду и сапоги?

– Оставьте их за дверью, к утру будут как новенькие. Ваш ключ, мсье. От лестницы первая дверь налево.

Хозяин выдал гостю ключ и вышел на кухню. Путник сбросил грязный плащ на скамью, подошел к камину и протянул руки к пламени. Снаружи выл ветер, косой дождь колотил по мутным стеклам окон, выходивших во двор. Накануне ужина обеденный зал пустовал. Из-за открытой двери доктор слышал спор между трактирщиком и кухаркой.

– Через час?! Как ты себе представляешь ужин через час? Я едва начала готовить для этих господ из Бельфонтена, а теперь еще один постоялец.