Эмиль Коста - Свинья или гусь

Шевалье расхохотался, и разговор вернулся в непринужденное русло. Мужчины просидели за картами около часа, когда доктор решил откланяться.

– Да будет вам, еще совсем рано! – уговаривал его де Мире.

– Я привык рано ложиться, к тому же устал с дороги. Буду рад составить вам компанию в любое время.

– Сколько церемоний! – шевалье поднялся и, пошатываясь, побрел к двери, – Я провожу вас, все равно хочу освежиться.

– Мне бы это тоже не помешало: вино совсем затуманило голову. Надеюсь, мы не сломаем шеи на этой кошмарной лестнице.

– Нет-нет. Кое-что в этой гостинице устроено чертовски разумно, – ухмыльнулся дворянин.

Мужчины осторожно пробрались по темному коридору. В номерах было тихо, только снизу доносилось пьяные голоса трактирщика и купца. Шевалье остановился, не дойдя до лестницы, провел рукой по стене и распахнул невидимую дверь.

Ночь обдала доктора холодом и дождем. Они вышли на лестницу, прилепившуюся к задней стене гостиницы. Внизу шумела река, от ветра раскачивались деревья. Капли барабанили по черепице крыши и стекали ледяными ручейками на голову. Лучше места, чтобы освежиться, было не придумать.

Шевалье прикрыл дверь и встал на краю верхней площадки лестницы, расшнуровывая гульфик. Доктор в нерешительности топтался сзади.

– Если вам по серьезному делу, то это туда, – сказал дворянин и махнул рукой вниз. Там, почти на краю обрыва, стоял покосившийся нужник.

– К счастью, нет, – ответил Андре, – но я подожду, пока вы закончите. При таком ветре лучше действовать поодиночке.

– Черт меня подери! Вы рассудительны даже когда нужду справляете!

Шевалье закончил свои дела и вернулся в дом. Доктор, оправившись, последовал за ним. Коридор был пуст. Он отпер дверь своей каморки, вошел внутрь и улегся на тюфяк. В комнате приятно пахло травами, а после уличного душа казалось вполне тепло.

Мало-помалу Андре погружался в сон. Пьяные голоса и хохот доносились иногда с первого этажа, становясь все дальше и тише. Он провалился в глубокий тяжелый сон. Когда снизу раздался крик, доктор не сразу проснулся. А пока глаза привыкли к темноте, женщина успела крикнуть еще три или четыре раза.

Пошатываясь, доктор встал, вышел в коридор и спустился на первый этаж. Испуганная Элен стояла посреди зала, прижав ладони к лицу. Отставной солдат молча возвышался рядом с ней. Хозяин постоялого двора хлопотал возле стола, за которым сидел, уронив голову на руки, старый купец. В первую секунду Эрмите не понял, что произошло. Подойдя ближе, он увидел кровь на седом затылке. Купец не спал.

– Господин доктор! Сделайте что-нибудь! Помогите! – трактирщик подбежал к Андре, схватил его за руку и потащил к столу, за которым сидел покойник.

Доктор нехотя потрогал запястье господина Греньи. Рука старика была сухой, безжизненной и совершенно холодной. Седые редкие волосы на затылке слиплись от засохшей крови. Без всяких сомнений, купец был мертв. Точнее, убит несколько часов тому назад.

– К сожалению, ничего уже нельзя сделать, – доктор выпрямился и обратился к Пьеру, – Вы должны уведомить власти об убийстве господина Греньи.

– Но как это могло случиться?! – подала голос Элен.

– Очевидно, кто-то подошел к нему сзади и ударил по голове.

– Но кто? Гостиница заперта изнутри, ворота на замке… Ночью здесь были только мы и постояльцы.

– Значит, убийца один из нас, – неохотно признал Эрмите.

В зал спускались другие постояльцы. Первой шла неугомонная мадам Кланду, за ней старый мсье и мадемуазель. Последним, пошатываясь, брел шевалье.

– Что происходит? – возмущалась мадам, – Мы всю ночь ворочались на ваших гнилых тюфяках, теперь еще и крики ни свет, ни заря! Так вы созываете гостей к завтраку? В приличных местах предпочитают стук в дверь.

– Простите меня, мадам, – отозвалась Элен, – несчастный господин Греньи мертв. Я нашла его и с перепугу подняла крик.

– О, Боже, кровь! – мадам подошла к столу, сверля глазами покойника, – У кого только рука поднялась на старика?

Другие постояльцы хранили растерянное молчание. Особой печали, впрочем, не выражало ни одно из лиц. Тишину нарушили глухие удары по дереву, доносившиеся из каморки под лестницей. Через секунду дверь поддалась, и оттуда вывалился заспанный Лу.

– Идиот! – схватился за голову трактирщик, – Решил меня вконец разорить?! На кой двери-то ломать?

Детина топтался на месте и молчал. Если он и удивился происходящему, то не показал этого. Рядом с мертвым хозяином Лу сохранял столь же безразличный вид, как при его жизни.