Мария Шенбрунн-Амор - Месье Террор, мадам Гильотина

Александр просунул в окошечко ассигнаты. Рюшамбо молча смахнул облигации в ящик и подал крест новому хозяину.

– Простите, а нельзя ли взглянуть на заклад гражданки Франсуазы Турдонне? Такой герб в виде лазоревого щита с рубинами? Если она его не выкупит, я бы, пожалуй, и его приобрел. Он мне сразу понравился.

– Мадам Турдонне герб выкупила, – процедил Рюшамбо.

В подвал вошел старик в напудренном парике и выцветшем камзоле с яркими следами от споротой золотой вышивки. Александр отошел в сторону, сделал вид, что тщательно рассматривает новоприобретенный крест. Краем глаза заметил внутри развернутой стариком тряпицы орден в виде креста с портретом посередине.

– М-м-м, крест Святого Людовика? – хмыкнул Рюшамбо, вооружаясь лупой.

– Большой крест Святого Людовика, – спесиво прошамкал старорежимный бедолага, пытающийся выжить продажей прежней чести.

Александр покинул ломбард. Здесь больше нечего было делать. Рюшамбо не собирался выдавать свои тайны. Но судьба чокнутой старухи Жовиньи невольно тревожила.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Воронин заметил в окне уходящую со двора Габриэль. Захлопнул энциклопедию и, не отвечая на кудахтанья покинутого дяди, помчался следом за девушкой. Наконец-то застанет ее одну, наконец-то сможет завести с ней разговор.

Впрочем, Габриэль в летнем платье из розового шелка неслась так стремительно, что он не посмел останавливать ее и до самого Пале-Эгалите следовал за соседкой в некотором отдалении, надеясь на удачный случай. В эти послеполуденные часы знойной июльской субботы торговые аркады и парк бывшего Пале-Рояля переполняла шумная, разношерстная, праздношатающаяся публика, состоящая из мастеровых, солдат и мелких чиновников. Мадемуазель Бланшар прогуливалась по тенистой галерее вдоль торговых лавок.

Александр уже собирался догнать ее и учтиво предложить свое сопровождение, как вдруг у кафе «Феврие» Габриэль громко окликнула стройную белокурую девушку в шляпе с черной кокардой и зелеными шнурками:

– Мари, Мари!

Мари обернулась. У нее оказалось миловидное, ничем не примечательное лицо. Почему-то она не остановилась, а, наоборот, подхватила юбку и постаралась скрыться в толпе, но Габриэль не сдалась: нагнала ее и ухватила за руку.

Александр следил за ними из-за ствола липы. Было очевидно, что Мари встрече нисколько не обрадовалась – она явно намеревалась оборвать разговор и уйти. Однако мадемуазель Бланшар не уступала: шла рядом с ней и что-то упорно твердила. Мари бросила короткий ответ, потуже запахнула косынку на груди и прибавила шаг. Габриэль продолжала настаивать. Хотел бы Александр, чтобы красавица так его о чем-нибудь просила. Видит бог, ей бы не пришлось долго стараться. Постепенно Мари смягчилась: уже не делала попыток убежать, даже позволила Габриэль взять себя под руку.

Девицы шли по Круа-де-Пти-Шан так, словно не по колдобистой мостовой ступали, а плыли над землей. Их скользящая походка и умение смотреть мимо людей выдавали в них старорежимных очевиднее, чем их шелковые платья. Может, поэтому встречные ремесленники в грубых длинных штанах и распахнутых на груди хлопковых рубахах не уступали «бывшим» дорогу, а наглые парижские прачки с засученными рукавами нарочно задевали ненавистных аристократок.

Внезапно Габриэль остановилась, загородила подруге дорогу, схватила ее за руки, принялась жарко в чем-то убеждать, даже ногой топнула. Мари, похоже, теперь оправдывалась, а мадемуазель Бланшар качала головой в знак отказа. Александр с возмущением заметил, что два щеголя в вызывающих сюртуках с огромными лацканами и в шейных платках размером со скатерть остановились и, играя тросточками, принялись лорнировать барышень.

Мари опять вырвала руку и ринулась вперед, но Габриэль и на этот раз догнала ее и цепко ухватила за локоть. Девушки оказались так близко от Александра, что он едва успел спрятаться за лотком с сине-бело-красными флажками.

Мари спросила:

– Обещаешь?

Габриэль дернула плечом:

– Обещаю, обещаю.

Дальше обе продолжили свой путь, беседуя уже по-дружески. Их опережали лавочники в полосатых жакетах, им подмигивали военные в треуголках и мундирах цветов триколора, а крестьяне в сабо и войлочных шляпах почтительно уступали дорогу парижанкам. На площади Национальных Побед подруги крепко обнялись. Кажется, дав какое-то обещание, мадемуазель Бланшар добилась всего, чего хотела.

Мари, не оглядываясь, поспешила к наемным фиакрам, которые поджидали седоков вокруг нелепой деревянной пирамиды, воздвигнутой на месте снесенной статуи Людовика XIV. Когда она поднималась на подножку кареты, из складок ее юбки выпал длинный кухонный нож в шагреневых ножнах. Мари быстро подняла его, оглянулась, спрятала оружие обратно в карман и скрылась внутри фиакра. Кучер тряхнул вожжами, кляча тронулась.