Мария Шенбрунн-Амор - Месье Террор, мадам Гильотина

– Дядюшка, нас ждет пир горой! Я лангустов на рынке достал.

– Лангусты? – Василий Евсеевич поморщился. – Чего только французы не жрут с голодухи. Скоро пауков в бешамеле подавать наловчишься.

Александр пошел на кухню, перевернул корзины, опорожнил сундук, развязал все мешочки, потряс железными банками и браво отрапортовал:

– Бобы сушеные нашел! Еще две картофелины и ботву какую-то. Не уверен, что съедобная. И кусок сала.

– Сейчас все съедобное. Кидай все в котел с этими лангустами, такое блюдо лягушатники изысканным рагу называют! – повеселев, скомандовал дядя.

– Изысканным, кажется, не получилось, – констатировал Александр, попробовав готовую стряпню.

– От французов ничего хорошего и не жди, им главное – любую пакость назвать покрасивше. Жареные сухарики потерянным хлебом окрестили – «пан пердю», вареного петуха «кок-о-веном» объявили, а свое кровавое безобразие, – дядя кивнул на улицу, – счастьем человечества не постыдились наречь.

Наконец Александр торжественно водрузил на стол раскаленный котел. Дядюшка уже и салфетку за ворот заправил, и рюмку наполнил, предвкушая трапезу. Но попробовал, сморщился и ложку отложил:

– Я, Сашенька, неприхотлив, как инок на Афоне, но в следующий раз, умоляю тебя, не гонись ты за этой французской пакостью. Готовь что-нибудь привычное, простое – пироги, блины. Чем тебе щи да каша не угодили?

Александру дядюшка напоминал скорее Лукулла, нежели инока. Забыл новоявленный анахорет, как ему капустная похлебка с гороховой кашей обрыдли. Но без муки и яиц отставной подполковник печь блины с пирогами пока не научился. Впрочем, заметив расстройство племянника, Василий Евсеевич смилостивился:

– Ладно, в «никитишну» давай перекинемся.

Выбранной игрой и отличался один вечер от другого: иногда Василий Евсеевич затевал «мушку», «фараона» или стуколку с прикупом, а иногда отдыхал душой за дурачками в навалку.

ОТ ОТСУТСТВИЯ ДЕЛА, развлечений и общества Александр все сильнее увлекался молодой соседкой. Габриэль Бланшар пленяла не одной только красой. Воронина волновала в ней редкая для девушки невозмутимость, отстраненность и надменность. Даже ее серо-голубые глаза обдавали холодком. В другой это Александра оттолкнуло бы, но он влюбился, а в этом случае нравится то, что есть. Сколько точно лет было красавице – определить затруднялся, однако уверенная манера держать себя выдавала зрелость и сложившийся характер. Впрочем, соседки оказались аристократками, а за четыре года революции всем старорежимным пришлось обзавестись нелегким жизненным опытом. Узнать бы о них побольше. Жаль, в лавке Рюшамбо он так и не рассмотрел их фамильный герб. Описал бы его специалисту по геральдике, узнал бы, кем на самом деле являются дамы.

Через пару недель Александр не выдержал, вернулся в ломбард.

НА СЕЙ РАЗ в подвале было пусто, лишь одинокий месье Рюшамбо прел за толстыми прутьями частой решетки, да на темно-зеленом бархате маленькой витрины переливался и подмигивал бриллиантовый крест. Александр сразу узнал драгоценность, с которой так душераздирающе расставалась полоумная мадам де Жовиньи.

– Простите, а почему крест продается? Вы же обещали владелице дать возможность его выкупить!

Ростовщик неохотно поднял голову, вынул из глазницы лупу:

– Вам какое дело? Если я что-то продаю, значит, имею право. Вы заинтересованы его купить? Пожалуйста, восемь луидоров.

Продажа креста Александра встревожила: вещица была явно дорога своей хозяйке, и залог за нее составлял лишь малую часть настоящей цены. Брошенное фамильное сокровище наводило на самые печальные предположения о судьбе задиристой аристократки.

Александр облокотился о стойку, прищурился:

– Восемь луидоров? Значит, вам больше не нравятся замечательные революционные ассигнаты? Ай-яй-яй. Это ведь строго карается законом.

Рюшамбо пожевал губами:

– Мне много чего не нравится, но, разумеется, я приму эту сумму в ассигнатах. Сделка совершенно законная: невыкупленные в срок вещи переходят в мою собственность.

– А что случилось с мадам де Жовиньи? Почему она не выкупила свой заклад?

– Не мое дело, – Рюшамбо демонстративно раскрыл тетрадь и принялся писать в ней, время от времени левой рукой перекидывая костяшки большого деревянного абака.

– Дайте мне ее адрес. Я бы хотел удостовериться, что владелица не заинтересована в выкупе.

– Адресов клиентов не выдаю. На то и ломбард, чтобы сделки через меня шли, – отрезал ростовщик.