Алексей Кротов - Убийства в Полянске

Поэтому Ленка, услышав упоминание о козах, решила, что начнется обычный пустячный разговор.

– Ну, я думаю, – начала было Ленка, но Тишкина неожиданно перебила ее.

– Неважно, что ты думаешь, слушай, что я тебе скажу. – И, не дожидаясь ответа, она резко проговорила: – У нас появился вредитель.

Ленка захлопала от удивления глазами, а персидский кот Филофей, не привыкший к такому тону хозяйки, недовольно мяукнул. Тишкина проигнорировала и кота, и Ленку.

– Вчера вечером, – начала рассказывать она, – я вышла закрыть парник и внезапно увидела человеческую фигуру у хлева, где я держу коз. Как ты знаешь, Лена, у меня прекрасное зрение, и я разглядела человека. Однако это была лишь неясная тень. Я бросилась вперед, но тень исчезла. Безрезультатно походив минут пять вокруг хлева, я заглянула внутрь и с облегчением убедилась, что туда никто не входил. Мои, конечно, уже спали. Ночи сейчас светлые, но разглядеть фигуру мне помешали яблоневые деревья. Единственное, что я заметила: тень хромала. Ну и что ты об этом думаешь? – спросила Тишкина Ленку, которая все это время слушала как зачарованная.

– Ты еще никому об этом не рассказывала? – наконец выговорила Образцова.

– Пока нет, – ответила Тишкина. – Тебе первой.

– Ну что ж, – сказала Ленка, – я думаю, что бабе Матрене давно пора на покой.

Баба Матрена, старуха восьмидесяти лет, пасла коз именно в тот день, когда две из них утонули. По словам старухи, она заснула.

Алена Александровна взглянула на Ленку с удивлением… Она удивлялась ее глупости.

– При чем тут баба Матрена? – отмахнулась она. – Что ты думаешь о вредителе?

– А ты уверена, что был вредитель? – засомневалась Ленка. – Может, кто-то просто хотел украсть что-нибудь с огорода.

– Что украсть? Картофельную ботву? – язвительно спросила Тишкина. – За месяц в деревне недосчитались одиннадцати коз, и ты думаешь это случайно?

Подумав, Ленка согласилась, что это и впрямь подозрительно. И, соврав без зазрения совести, как это она уже делала не раз, Ленка сказала:

– Признаться, я подумывала об этом.

Тишкина уже начала жалеть, что выложила этой безмозглой Ленке всю историю, но внезапно почувствовала облегчение оттого, что с кем-то этим поделилась.

– А ты узнала этого человека? – с интересом спросила Ленка.

– Нет, – с сожалением ответила Тишкина.

– Но подозрения-то у тебя есть? – наклонилась Ленка вперед, почти касаясь головы собеседницы. В голосе ее звучало явное любопытство.

– Да, есть, – отозвалась Тишкина и тут же добавила: – Но тебе я не скажу.

– Почему? – воскликнула Ленка.

– Потому что я ни в чём не уверена, а ты тут же разнесешь это по всей деревне.

– Могила! Слово даю, могила! – вскричала Ленка, на секунду даже поверив в свои слова. Но Тишкина с сожалением помотала головой. Она слишком хорошо знала свою подругу.

– Алёнка, ну скажи, – приставала Ленка, – вот тебе крест, что буду молчать.

Сейчас она напоминала ребёнка, выпрашивающего конфету у строгой матери. Но строгая мать была непреклонна.

– Нет, – решительно ответила Тишкина, – сейчас я тебе ничего не скажу. Да к тому же, – взглянула она на часы, – тебе пора на автолавку.

– Да бог с ней, не велика беда, если и опоздаю, – отмахнулась Ленка, умоляюще сложив руки на груди, вопросила: – Ну хоть что-нибудь ты мне расскажешь? Хоть намекни.

Фигура и тон подруги выражали такое вопиющее страдание, что Тишкина сжалилась, опасаясь, что Ленка умрет от неудовлетворенного любопытства.

– Ну что ж, пожалуй, одно я могу сказать, но сомневаюсь, что ты поймёшь.

– Говори же, говори! – крикнула Ленка, лихорадочно дрожа от возбуждения. – И не сомневайся, я пойму.

– Думаю, что это был не тот человек, на которого я вначале подумала, – выдохнула Тишкина. Ленка уставилась на нее в остолбенении.

– Ничего не понимаю! – воскликнула она.

– Я же говорила, что ты не поймешь. Ну все, на сегодня хватит, – и давая понять, что беседа закончена, Алена встала с кресла и вдруг, глядя куда-то мимо Ленки, произнесла бесцветным тоном: – Ненависть. Я знаю, это ненависть.

Выйдя от Тишкиной, Ленка столкнулась с Редькиным. Вид у него был довольный. И без того красный нос приобрел прямо-таки огненный оттенок. Они поняли друг друга без слов.

– Сколько? – спросила Ленка.

– Литр на троих, – живо откликнулся Редькин.

– Хватило? – поинтересовалась Ленка.

– Ну как сказать, – неопределенно протянул Амфитрион Ферапонтович. – Недурно было бы и еще.