Любовь Нохрина - Призраки урочища страха

– В нас живет добро и зло, свет и тьма. Отними жизнь, данную богом, и душа твоя низвергнется в пучину страданий, и свет померкнет в глазах твоих, и не будет тебе покоя, света и добра. Проклятый будешь один бродить среди людей, и не будет тебе прощения и успокоения ни на этом свете, ни на том.

С ужасом парень слушал слова, вылетающие из черного беззубого рта.

– Помни, тот, кто в тебе поглотит тебя, как только ты прольешь чужую кровь. И еще запомни: ты освободил меня, и я оставляю тебе надежду: Тьму можно победить светом, солнце разгоняет ночные страхи. Ищи свет! Если найдешь – спасешься!

И тихо стало в домике бывшего колдуна. Парень долго лежал, не решаясь встать, вслушиваясь в мерный гул тайги за стенами. Наконец, он встал, захватил мешок, спустился по скрипнувшим ступеням на покрытую рыжей хвоей землю и огляделся. Место было действительно мрачное. Лес, древний и страшный, плотной стеной подступал к избушке, недалеко за отлогой каменистой осыпью уходили вдаль серые обломки скал. Туда вела еле заметная в высокой, густо усыпанной цветами траве дорожка. Подумав немного, он с оглядкой двинулся в сторону валунов. Тропинка была хорошо утоптана, будто ходили по ней давно и постоянно. Она вывела его к черному провалу в скале. Тошнотворный сладковатый запах вызвал у него приступ тошноты. Подумав немного, он все-таки шагнул в темную пасть пещеры. Она была небольшая, стены покрыты зеленой плесенью. Посередине лежал гладкий, исполосованный канавками черный камень. На ощупь он был странно теплый, влажный и липкий. Тусклый свет падал откуда-то сверху. Густая капля упала ему на щеку, он поднял голову и остолбенел от ужаса. К потолку прямо над камнем было подвешено на крюк человеческое тело. Даже в полумраке пещеры было видно, что от человека мало что осталось, настолько изуродовано и измучено было оно. Кровь медленно капала в выщербленное в сердце камня небольшое треугольное отверстие. Оно было полно густой темной человеческой крови, которая струйкой стекала по узеньким желобкам на сырую землю. Из бокового хода донесся тяжелый прерывистый вздох. С трудом двигая онемевшими ногами, парень склонился над умирающим стариком.

– Мать твою! Это ты сделал? – свистящим шепотом спросил парень – Зачем? Может он живой еще?

– Нет, он мертв, мертв от рождения. И с рождения он посвящен тьме, – старик устало закрыл глаза.

Дед, это ты, значит, людей в жертву приносил!? Ну, ты и сволочь. Убить тебя мало. Парню казалось, что ужас этот не кончится никогда. Ему все хотелось больно ущипнуть себя, чтобы проснуться от этого кошмара, который никак не хотел кончаться. Нереальным было это место с черными клыками торчащих из рыжей развороченной земли камней, вонючая, пропахшая кровью, страданиями и болью пещера, парализующий ужас внушал ему старик, похожий на высохший живой труп. Все это похоже на плохо поставленный фильм ужасов, героем которого он стал без всякого на то желания. Не понимал он, что произошло с ним в маленьком уродливом домишке, заросшем мхом, похожем на берлогу лешего.

– Жаль, дед, что не удавил я тебя, как хотел.

В медленной усмешке раздвинулись безжизненные губы умирающего. «Не суди, и не судим будешь. Помни, что я сказал» – прошелестел он. Голова его судорожно дернулась, покой и умиротворение медленно проявились на лице. И с тихой улыбкой он умер.

Охваченный страхом, парень потряс старика за плечо, но голова его безжизненно упала набок. Что-то тускло блеснуло на груди мертвеца. В слабом свете солнца, с трудом пробивающего гнилую темноту пещеры, стал виден в груди старика длинный нож с блестящей рукоятью, которым в последнем ударе свел счеты с жизнью старый колдун. Сам не зная зачем, геолог потянул рукоять, неожиданно легко и свободно нож поддался, удобно и ладно легла в руку украшенная чудными знаками ручка. Длинное острое лезвие было чистым и холодным, без следа крови. Оно засияло, отражая солнечные лучи. Необыкновенно хорош был этот, несомненно, старинный и дорогой нож, на котором время оставило свой темный след.

Выбравшись на свет, вдохнув запах цветущей тайги, парень не придумал ничего лучшего, как уйти из этого проклятого места и никому не рассказывать об увиденном. Нож он забрал с собой. Не поднялась рука выбросить такую красоту, да и денег ножичек, вероятно, стоил немалых.

Он уходил, боясь оглянуться, и все ему мерещилось, что смотрит кто-то на него из глубины леса недобрыми глазами, и в мерном шуме тайги слышался ему тонкий, пронзительный то ли свист, то ли зов, то ли просто ветер шумел в камнях.