Артур Рив - Немая пуля

– Ты думаешь, это честно? – горячо спросил я, – застать эту девушку врасплох, втереться к ней в доверие в качестве медицинского консультанта и вытянуть из нее какой-нибудь факт, изобличающий кого-то? Я полагаю, что таков твой план, и мне не нравится этика, или, скорее, отсутствие этики, в этом деле.

– А теперь подумай минутку, Уолтер. Возможно, я ошибаюсь; я не знаю. Конечно, я чувствую, что цель оправдает средства. У меня есть идея, что я могу получить от мисс Бонд единственную нужную мне улику, которая приведет прямо к преступнику. Кто знает? У меня есть подозрение, что то, что я собираюсь сделать, является высшей формой твоей так называемой этики. Если то, что говорит нам Флетчер, правда, то эта девушка сходит с ума из-за этого. Почему она должна быть так потрясена смертью дяди, с которым не жила? Я говорю тебе, что она знает кое-что об этом деле, что нам тоже необходимо знать. Если она никому не расскажет, это съест ее разум. Я добавлю ужин к коробке сигар, мы уже поспорили на это дело, что то, что я собираюсь сделать, будет к лучшему – к лучшему для нее.

Я снова уступил, потому что начинал все больше и больше верить в старого Кеннеди, которого я видел превращенным в первоклассного детектива, и мы вместе отправились к Гринам, Крейг нес что-то в одной из тех длинных черных сумок, которые используют врачи.

Флетчер встретил нас на подъездной дорожке. Казалось, он был очень взволнован, потому что его лицо осунулось, и он нервно переступал с одной ноги на другую, из чего мы сделали вывод, что мисс Бонд чувствует себя хуже. Был поздний вечер, почти на грани сумерек, когда он провел нас через приемную, а оттуда на длинную веранду с видом на залив и благоухающую жимолостью.

Мисс Бонд полулежала в плетеном кресле, когда мы вошли. Она начала подниматься, чтобы поприветствовать нас, но Флетчер мягко удержал ее, сказав, представляя нас, что, по его мнению, врачи простят любую неформальность со стороны инвалида.

Флетчер был довольно славным парнем, и он мне начал нравиться; но вскоре я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, что он такого сделал, чтобы заслужить такую девушку, как Хелен Бонд. Она была тем, что я бы назвал идеальным типом “новой” женщины, – высокой и спортивной, но без какого-либо налета манерности. Самой первой мыслью, которая поразила меня, была неуместность девушки ее типа, страдающей от приступа “нервов”, и я был уверен, что все должно быть так, как сказал Крейг, что она скрывает секрет, который оказывает на нее ужасное воздействие. Случайный взгляд, возможно, и не выдал бы истинного состояния ее чувств, потому что ее темные волосы, большие карие глаза и загар на лице и руках свидетельствовали о чем угодно, только не о неврастении. Инстинктивно чувствовалось, что она, при всей своей атлетической грации, была прежде всего женственной женщиной.

Солнце, опускающееся за холмы по ту сторону залива, смягчало коричневый цвет ее кожи и, как я заметил, внимательно наблюдая за ней, частично скрывал нервозность, которая была совершенно неестественной для девушки с таким самообладанием. Когда она улыбнулась, в ее улыбке была фальшивая нотка; она была натянутой, и мне было достаточно очевидно, что она переживает ментальный ад противоречивых эмоций, которые убили бы женщину с меньшим самообладанием.

Я почувствовал, что хотел бы быть на месте Флетчера – вдвойне, когда по просьбе Кеннеди он удалился, оставив меня свидетелем пыток женщины с такой тонкой чувствительностью, за которой уже безжалостно охотились ее собственные мысли.

Тем не менее, я отдам должное Кеннеди за тактичность, о которой я не знал, что старик обладал. Он очень хорошо справился с предварительными вопросами для псевдодоктора, обращаясь ко мне как к своему помощнику по несущественным вопросам, которые позволили мне “сохранить лицо” идеально. Когда он подошел к критическому моменту открытия черной сумки, он сделал очень уместное и легкое замечание о том, что не взял с собой никаких острых блестящих инструментов или неприятных черных наркотиков.

– Все, что я хочу сделать, мисс Бонд, это сделать несколько простых небольших тестов вашего нервного состояния. Один из них мы, специалисты, называем временем реакции, а другой – тестом сердечной деятельности. Ни то, ни другое не имеет никакой серьезности, поэтому я прошу вас не волноваться, ибо главная ценность состоит в том, чтобы пациент был совершенно спокоен и нормален. После того, как они закончатся, я думаю, что буду знать, прописывать ли мне абсолютный покой или поездку в Ньюпорт.