Александр Аввакумов - Кара небесная [litres самиздат]

«Почему они это делают? – подумал он. – Наверняка, считают, что я им буду должен всю оставшуюся жизнь. Нет, друзья, если вы рассчитываете на это, то глубоко заблуждаетесь. В жизни у меня два человека, которым я что-то должен, – мать и отец».

В один из дней его вызвали на очную ставку с Прохоровым: следователю нужно было уточнить некоторые нюансы в их показаниях. Вадим зашел в кабинет следователя в сопровождении адвоката. Он был одет в шикарный импортный костюм серого цвета. Белая рубашка и модный галстук лишний раз подчеркивали его высокий статус.

Прохоров был в старом растянутом свитере. Его недавно наголо остриженная голова изобиловала шрамами, которые раньше скрывали густые волосы. Игорь не смотрел на Вадима, он сидел, опустив глаза в пол, и был, как никогда, спокоен. Он старательно отвечал на все вопросы следователя, стараясь подчеркнуть свою роль в этом преступлении. За время очной ставки Прохоров так ни разу и не взглянул на Ловчева, словно того и не было в кабинете.

Его поведение насторожило Вадима. Он не верил Игорю, не верил в сломленный внешний вид, так как за все время, что он с ним общался, ему удалось хорошо изучить этого человека.

После очной ставки Вадим вышел на улицу. Попрощавшись с адвокатом, он остался ждать у здания МВД, надеясь увидеть Прохорова, которого должны были отвезти обратно в изолятор.

«Что я делаю? – подумал Вадим. – Я же давал себе слово, что больше никаких контактов ни с Прохоровым, ни с Цаплиным не должно быть, и вдруг, увидев Игоря, снова расклеился и почувствовал себя виноватым в том, что я на воле, а он – в заключении!»

С громким лязгом открылись ворота, и из них выехал черный «воронок». Как ни пытался Ловчев рассмотреть в машине Прохорова, ему это не удалось.

***

Суд начался с опозданием в сорок минут. Виктор стоял на крыльце здания суда и наблюдал, как из подъехавшей милицейской машины вывели участников разбойного нападения Цаплина и Прохорова. К суду, похоже, они относились как-то несерьезно, воспринимая все происходящее, как фарс. Они улыбались, обменивались репликами не только между собой, но и с окружившими машину родственниками. Увидев Абрамова, Прохоров помахал ему рукой, а затем, когда поравнялся, вежливо улыбнулся и произнес:

– Ты будешь первым, кого я убью, когда освобожусь.

Виктор промолчал, так как возражать озлобленному человеку, тем более в такой момент, было совершенно бесполезно. Его вызвали на заседание суда где-то, через час. Он вошел в зал и остановился у дверей.

– Абрамов, проходите на середину зала, – произнес судья.

Виктор прошел к указанному месту и по просьбе судьи назвал свои анкетные данные. Присутствующие в зале родственники и друзья подсудимых с интересом посмотрели на него.

– Скажите, пожалуйста, применялись ли вами при работе с подсудимыми недозволенные методы ведения допроса?

Абрамов удивленно посмотрел на судью и обвинителя, пытаясь предугадать дальнейшее развитие этой ситуации.

– Поясните, ваша честь, что вы подразумеваете под термином «недозволенные методы допроса»? – обратился он к судье.

Она, открыв дело, зачитала показания Цаплина, который утверждал, что Виктор применял в отношении него физическую силу, а также угрозу поместить его в камеру с так называемыми «опущенными» арестантами.

Абрамов невольно улыбнулся, услышав стандартное обвинение практически всех подсудимых в том, что во время допросов их избивали и оказывали на них психологическое давление.

– Это неправда, ваша честь, – ответил оперативник. – К подсудимому Цаплину никаких мер физического и иного воздействия с моей стороны не применялось.

Судья сделала какие-то отметки в уголовном деле и подняла на глаза Абрамова.

– Ваша честь. У меня вопрос к подсудимому, можно его задать?

– Задайте, – разрешила она.

– Скажите, подсудимый Цаплин, какое воздействие было оказано с моей стороны, я бил вас? Если да, то почему вы не заявили об этом факте в период следствия?

Цаплин поморщился.

– Этот гражданин дважды ударил меня по лицу и несколько раз в область печени, – заявил он.

– Скажите, Цаплин, когда это было, до встречи с вашей мамой или после?

Цаплин бросил взгляд на сидевшую в зале мать и сказал:

– Я не помню, поэтому не могу определенно сказать, до или после.

В зале зашумели. Судья встала из-за стола и жестом остановила шум. Повернувшись к Цаплину, она спросила его:

– Обвиняемый, поясните суду, почему вы не сообщили об этих побоях своевременно в прокуратуру и не рассказали о них своей матери, которая встречалась с вами, насколько я знаю, в кабинете Абрамова? Я думаю, что ваша мама, Цаплин, не могла бы, не заметить разбитое лицо сына и непременно заявила бы в прокуратуру. Что вы сами об этом думаете?