Виктория Колобова - Под горочку со свистом

На следующий день слегла вовсе, голова болит и кружится, звон в ушах! Уже к ним сунуться боюсь, чтоб снова разлад не внести. А оно вон как обернулось! Куда же он пропал? Не знаю, куда он мог уйти? Если только в Ростов к сыну. И сын хорош. Знал ведь наверняка, что дочь в дорогих одежах за счет бабушки ходит. Не срамился такой дар принимать. Зачем я вмешалась? Зачем Валере все рассказала? Если б Вера меня не задела, что у меня детей нет, а так боль через край перехлестнула. Места себе не находила, пятый угол дома искала, а тут Валера с сахаром приехал! Под горячую руку попал. И сам завелся.

Где же его искать? Не знаю. И с Верой что? Почему она в больнице? При чем здесь мост? Ты про машину говоришь? Брешешь! Валера скорее с жизнью расстанется, чем с машиной. А как ему без машины жить? Село вдали от дорог. На рынок поехать или в больницу. Он редко болеет, но всяко бывало. Бывало, что с зубом маялся. Без врачей не обойтись, а здесь нет их. Хлеба привезти! Наш магазин часто закрыт. Уже привыкли к лепешкам. Он мне всегда хлеб привозит. Беда-бединушка. Зачем она на мост пошла? Машину продавать на мосту? Чушь! Бред полный! Брехня! Кто ж на мосту машину продает? Да и не станет Валера ее продавать, с какого перепугу? Беда-бединушка!

– Кредиты у них.

– Кредиты? Сейчас январь, потом февраль пережить надо. А в марте-апреле работа в поле закипит! Валера хорошо зарабатывает. Он механизатор знатный! Его все наперегонки к себе зовут. Трактор у него свой. Зачем я ему про Верку сказала? Прости меня, дуру окаянную!

Недовольная белым светом и самой собой Нина Ильинична хромала следом за Трубниковым, чтобы показать, где горел костер во дворе Самоковских. Урбан с Леной, Алексей и Наташа с бутербродом в руке вышли во двор. Они хорошо пообедали и все, кроме Алексея пребывали в умиротворенном состоянии. Он исподлобья смотрел то на Трубникова, то на соседку. Видно было, что он с трудом сдерживает себя, чтобы не сказать очередную грубость. Трубников вел себя настолько уверенно и спокойно, что Алексей ограничивался презрительной ухмылкой, глядя на него. Урбан благодушно зевнул и потянулся:

– Погодка весенняя, солнышко припекает, того и гляди ласточки прилетят.

Лена улыбнулась в ответ. Наташа ничего не сказала и не улыбнулась, она жевала колбасу. Бутерброд она держала в правой руке, а носовой платочек, источающий аромат дорогих духов, в левой. Соседка остановилась, внимательно осмотрела задний двор. Решительно ткнула указательным пальцем в кучу мусора и хотела уйти, но Трубников остановил ее:

– Вы же говорили, что костер! Но здесь нет даже намека на золу, только мусор! Старый мусор!

– Я тебе врать не буду! Здесь Верка костер жгла! Разгреби!

– Хм, – подавил тихий вздох детектив и, склонившись над кучей мусора, начал руками разгребать ее.

В сторону полетели старые тапки, остатки резиновых покрышек, желуди, прошлогодние листья. Наташа хихикнула и закашляла, подавившись колбасой.

– Клад хотите найти? – презрительно спросил Алексей, – найдете, со мной поделитесь, я тоже тут был.

Урбан и Лена присоединились к Трубникову. Соседка засмеялась:

– Как собачки роют, – выдавила она сквозь смех. Смеясь и оглядываясь, пошла к себе, присесть под телевизор.

Желуди, тряпье и старая обувь закончились, появилась зола, в которой устрашающе белели кости.

– Чьи это кости? – громко спросил Алексей, на его лице презрение уступило место страху.

– Это кости животного, – ответил Урбан, отбрасывая их в сторону, – а это.., – он поднялся и выпрямился во весь рост, держа двумя пальцами едва заметную белую косточку сантиметра два длиной, – это… Господи! «Бедный Иорик!»

– А у нас в селе Юрика нет, – сказала Наташа, – если только из тех, кто недавно дом купил. О каком Юрике вы говорите?

– Наташа, – перевел взгляд с косточки на девушку Урбан, – в каком институте вы учитесь?

– В медицинском, на сангике, – гордо ответила Наташа.

– Вы Шекспира читали? Гамлета?

– Ни Шекспира, ни Гамлета я не читала, мне некогда, – гордо ответила Наташа, – я врач! Я медицинскую литературу читаю!

Никогда еще Трубников не видел друга таким беспомощным и растерянным. Урбан судорожно сглотнул слюну и передал детективу кость, словно величайшую драгоценность:

– Это кость человека. Фаланга пальца.

– Надеюсь, это не наш дедушка, – с опаской сказала Лена, – а кости животного? Маленькие косточки. Черепушка маленькая. Пуделек меленький беленький. Меня сейчас стошнит!