Виктория Колобова - Убйство на рыбалке

Они пошли обратно.

– У вас есть семья, Олег?

– Нет.

– Женщина есть?

– Какое вам дело?

– Это вы убили отца и сына Фарсобиных?

– Вы в своем уме?

– У вас есть причины желать им смерти.

– Я не убивал. Это дядя Гена убивал меня. Медленно и методично убивал. Наслаждался властью надо мной. Убийство! Помилуйте! Убийство не решает проблему, а только усугубляет ее. Я стал жертвой задолго до того, как дядя Гена купил меня с потрохами. Я прекрасно знаю свое дело! Могу на слух диагностировать поломку машины. Но этого мало! Нужна озверелость! Надо топтать людей, чтобы выжить. Я не хочу топтать.

– Прямо-таки топтать.

– Именно. Умер дядя Гена, сразу появится Валера. Умер Валера, появится Слава.

– Его тоже убьете?

– Я никого не убивал! Смысла нет. Система такая! Убить в себе самом человека надо прежде всего, а другого человека убивать смысла нет. Я раб! Я Бобик! Но не убийца!

– Ну, вы же сами говорили, что у Геннадия Ивановича были хорошие отношения с сыновьями. Он любил их, они его. Если не вы, то Слава? Больше некому.

– Нет, Слава спокойный интеллигентный. Он любит отца. У него хорошие отношения с братом. Нет, не Слава. Конечно, не Вера. Зачем ей убивать мужа? У нее бы сил не хватило. На такой высокой ветке повесить, надо быть очень сильным. На острове живет призрак.

– Я не верю в мистику.

– Что вы вытащили у него из кармана? Дайте посмотреть!

– Смотрите.

– Предсмертная записка. А вы же сказали, что он не сам? Не понял.

– Я тоже пока ничего не понимаю, кроме одного.

– Кроме чего?

– Если я срочно не согреюсь и не выпью чего-нибудь горячего, я схвачу воспаление легких. Пойдемте поскорее. Лагерь уже близко. Кружили по лесу долго, а дуб рядом с лагерем.

– Я никуда не пойду! Давайте прочтем письмо Валеры. Я прошу, настаиваю, требую. Читать буду я сам, а вы держите фонарь. Здесь всего лишь страничка.

– Это его почерк?

– Похож. Но при желании почерк можно подделать. Отдайте мне, я буду читать вслух.

Я чертовски устал! Мне скоро сорок, но отец контролирует каждый мой шаг. Все бросить и уехать? Не получится. Он найдет меня повсюду. Мы живем во лжи! Леонид Юхтин доверил отцу деньги, без них папа не смог бы создать «Электросистемы». Мне стыдно и гадко, однако на похоронах Леонида я вздохнул с облегчением: деньги возвращать не надо. Их некому возвращать! У Юхтина нет прямых наследников.

Отец, мама и я стали соучредителями «Электросистем». Через год я уговорил отца создать ООО «Антикварная лавка». Нельзя держать все яйца в одной корзине. Мы продали дом бабушки, вложили их в «Антикварную лавку», соучредителем которой стал уже и Слава. Слава уговорил отца и меня рискнуть. Предложил якобы выгодный проект, связанный с иконами, которые он предполагал скупать у людей, в маленьких церквах, потом продавать за рубеж. Мы рискнули, ничего хорошего не получилось. Потеряли много денег.

Однако ООО «Ростовские электросистемы» стабильно давало прибыль. Хорошие отзывы, заказы от банков и крупных торговых центров. Мы перечислили часть денег от «Электросистем» в «Антикварную лавку», чтобы она смогла выжить. Это было займом денег Леонида Юхтина «Антикварной лавке». Вернулись к моей первоначально идее: скупали у населения домашнюю утварь, доводили до ума, продавали туристам. Появилась прибыль и от «Лавки».

Галина Нечаева со своим шестилетним Виталиком пришла в наш дом, словно стихийное бедствие. Экспертиза ДНК подтвердила, что он сын Леонида. Ему столько же лет, сколько и моему Денису. Галина просит вернуть деньги не ей, а сыну Леонида, больному лейкемией.

На семейном совете мы решили, что по документам папа вложил собственные деньги! Но я же знаю, что пять лет назад Леонид инвестировал деньги в папин бизнес под честное слово. Они с папой давние друзья! Я же знаю, что сын Леонида имеет право не только на первоначальный капитал, но и на прибыль! Прибыль от «Электросистем» и от «Лавки»! Крепкая мужская дружба, честное слово, честь, где они? Я не могу остановить отца в его тупом упрямстве. Де-юре он прав, но что делать с душой? Виталик превратился в мой кошмар, он очень похож на Леонида. Деньги ему нужны на лечение, его можно вылечить, а если не лечить, он умрет. Он и мертвый будет кошмарить меня во сне и наяву. Достоевский говорил о слезинке ребенка. Нынче речь идет о жизни ребенка. Я больше не могу выдерживать душевный разлад, медленно схожу с ума.

Я нашел единственный выход: убить отца, потом себя.