Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– А вот сама погляди.

Он поднес газету к глазам тетки, расставляющей тарелки на подносе. Она прочла заголовок и ахнула:

– Неужели про Васю? И как узнали?

– Так на его похоронах сплошной бомонд собрался. Плюнешь – в творческую личность попадешь, я один был нормальный. Написать кто угодно мог, – Иван Ильич развернул газету и прочел подпись под нужной статьей: – Сергей Горобец какой-то. Первый раз слышу.

– Странно, что они вообще за такую тему взялись, – заметила Зоя Ивановна, неодобрительно покосившись на соседнюю страницу, где красовалась полуобнаженная девица со спиннингом в руках.

Что правда, то правда. В былые времена газета «Плоскодонка» печатала интересные материалы для рыбаков-любителей: как залатать лодку, для чего какая наживка – а также своевременно оповещала о нересте лососевых и запрете на их вылов, параллельно публикуя инструкцию по извлечению икры.

Перестройка изменила это приличное, в общем, издание до неузнаваемости: страницы наполнились рекламой снастей, чернушными отчетами о браконьерских рейдах и, разумеется, обнаженкой, ради которой «Плоскодонку», в основном, и покупали. Иван Ильич рыбалку тоже уважал, поэтому время от времени ее почитывал.

Каким, интересно, образом желтую газетенку мог заинтересовать местный художник?

Иван Ильич присел на краешек стула, вглядываясь в отпечатанные плохой краской строки.

– Да ты вслух читай, мне же тоже интересно! – потребовала тетка.

И он прочел:

«На трагической ноте оборвалась жизнь талантливого приморского художника Василия Петровича Бондаря. Одиночество, равнодушие публики и безденежье толкнули его на край проруби в роковой день. Собравшимся для Крещенских купаний односельчанам пришлось отложить свои планы, чтобы воздать дань уважения последней жуткой инсталляции художника…»

– Это он серьезно?

Зоя Ивановна даже хлеб резать перестала. Так и замерла с ножом в руке, надеясь, что племянник опровергнет ту ересь, которую только что прочел. Увы, ничего утешительного Иван Ильич любимой тетушке сказать не мог.

– Так и написано, – кивнул он. – Дальше читать?

Тетя махнула рукой и снова склонилась над разделочной доской. Иван Ильич продолжил:

«Василию Петровичу было пятьдесят четыре года. Большую часть жизни он провел в родном селе, за исключением нескольких лет учебы во Владивостокском институте искусств. Академическое образование художник не окончил, вернулся домой и более не покидал родных мест. Жизнь в окружении деревенских пьяниц удивительным образом не отразилась на его творчестве: многочисленные полотна Бондаря наполнены светом, радостью, передают предвкушение чуда… »

– Глядите, искусствовед какой! – фыркнула Зоя Ивановна. – Куда нам, алкашам деревенским, до него!

– О, точно, пиво забыл открыть!

Иван Ильич отложил газету, взял запотевшую с холода бутылку и достал из ящика стола открывалку. С тихим чпоком крышечка выпустила облачко пара, и к ароматам свиных колбасок, наполняющим кухонный воздух, добавился запах хорошего пива.

– Подожди, я стаканы поставлю, – спохватилась тетка.

– Алконавтам стаканы ни к чему, – назидательно ответил Иван Ильич. – Только посуду переводить. Будем из горла. По-нашему, по-деревенски.

– Будем!

Они звонко чокнулись и пригубили холодное пиво. Тетка с непривычки чуть не поперхнулась пеной и рассмеялась. Иван Ильич взял поднос и пошел в комнату. На его лице тоже играла улыбка – статья, чего скрывать, оказалась забавная благодаря зашкаливающей абсурдности и щедро рассыпанным сантиментам.

В то же время на душе скребли кошки: из смерти лучшего друга устроили фарс. Может быть, для посторонних статья выглядела безобидной, но каково будет односельчанам читать это? Как бы отнесся сам Василий к такому пасквилю? Деревню он любил искренне и жил здесь добровольно. Люди, конечно, разные бывают, но сказать, что художника окружали одни алкаши, ни у кого язык бы не повернулся. Ни у кого, знавшего Василия лично.

А вот кто напел в уши журналисту? Что знал он?

Или она?

– Ешь давай, остынет! – вернул Иван Ильич к реальности голос тетки.

– А ты пей давай, – отозвался он, берясь за нож и вилку.

Зоя Ивановна отправила в рот кусочек жареной колбаски, сделала глоток из бутылки и вздохнула от удовольствия.

– Давно так хорошо не ужинали.

Иван Ильич что-то промычал с набитым ртом. Колбаски удались на славу. Природа щедро одарила его тетку кулинарным талантом, к сожалению, обойдя вниманием раздел выпечки. Теперь, когда городские поставщики оправились после праздников и в магазине появился свежий хлеб, опасаться новых порций плюшек не приходилось. Это воодушевляло.