Виктория Колобова - От сумы да от тюрьмы не зарекайся [litres самиздат]

Безверхов бросил на Рыжего выразительный взгляд, Рыжий съежился, прилип к дереву.

Безверхов рассказал Трубникову о Никишине, о его торговом центре, о том, что все жители Городка с нетерпеньем ждут, когда начнет работать центр. Там можно будет и кино посмотреть, для детей спортивная секция откроется. Только коронавирус все планы сломал. Ни в кино, ни в спортивную секцию! Дома всей семьей у телевизора.

– Надоело? – спросил Трубников.

– Мне нет, не надоело, – сказал Безверхов, – в такую погоду добрый хозяин собаку из дома не выгонит!

– Я рано утром видел, как со склада выезжала легковая машина, – сказал Трубников.

– Со склада машина? Я был в декабре, пусто. Показалось? Когда утром?

– В шесть часов. Нет, не показалось, вот снимок.

Безверхов посмотрел на снимок и пожал плечами.

– Значит, уже начал работать. Давно пора, все заждались.

– Зайти бы в ангар.

– Мне неприятности не нужны. Я его уже осматривал с разрешения Никишина. Рыжий, ты видел, на складе люди уже работают?

– Не, тихо там. Видно же, что пустой.

– Ты часто тут гуляешь? Машины в ангар заезжали?

– Не. Пустой. Я близко не подхожу, на кой? Там хвороста нет. Закурить тоже нет.

Трубников дал ему сигарету, Рыжий обрадовался, попросил зажигалку. Закурил, улыбнулся беззубым ртом, поблагодарил детектива.

Трубников сумел выехать только в полдень. Когда проезжал мимо ангара, решил снова подъехать к нему. Вышел из машины, снова обошел его, чтобы осмотреть. Ничего особенного, никаких признаков жизни. Его удивила маленькая фигурка человека, идущего в обратную от Городка сторону. Ему показалось, что это шел горбатый. Шел прямо по полю. Трубников сел в машину и поехал за ним. Догнал. Это оказался Рыжий. На плече он нес вязанку хвороста.

– Начальник? – удивился он, – неужто подвезти хотишь?

– Садись, подвезу. Где ты живешь? Разве не в Городке?

– Не, я в деревне живу. Раньше многолюдная была, теперича я один и три старухи, собаки еще и коты. А чо в Городке делать? Здесь хоть дом свой. Как-никак печку растоплю, бабка блинов спечет. А работы в Городке нет. Работы нигде нет. С огорода живу, с леса. А ты, начальник, чо? Заблудился? В гости ко мне хотишь? Ну, давай, блинком угощу. Чем богаты, тем и рады.

– У тебя пенсия маленькая, это я уже знаю, а у жены?

– Какой жены? Нет никакой жены. Один я.

– А кто ж блины печет?

– Так то соседки. Три бабки. Я им хворост, они мне блины. Какая жена? Собака и та сбежала! Мне ее кормить нечем. Сам как собака. Дай закурить! Вон моя деревня.

– Как же она называется?

– Пятихатки. А ты с Ростова?

– Да.

Трубников дал ему пачку сигарет. Он с жадностью схватил две сразу и воровато оглянулся на детектива.

– Бери всю пачку, где твой дом?

– Первый с краю. Спасибо за сигареты. Тут одна барышня приезжала, так тоже угостила, но у нее тонкие и какие-то не такие. Я люблю такие, которые горло дерут.

Выходи, хворост свой собери, разбросал. Давно ты здесь живешь?

– Это мой дом, я здесь родился! – гордо сказал Рыжий и даже выпрямился, – милости прошу.

Трубников вошел в его саманный дом под соломенной крышей. Его удивили чистота и обилие ковриков на полу. Было холодно. Рыжий суетился возле печки. Скоро запылал огонь, заурчал чайник. В унисон ему заурчал желудок детектива, напоминая, что его интересы тоже надо учитывать.

Позвонил Саша Шаполвалов, доложил, что Дегтярев Юрий Андреевич родом из деревни Пятихатки, где учился еще не выяснил, друзей у него много, врагов еще больше. Трубников поблагодарил его и сходил к машине, достал «Свободное слово» , в котором была пропечатана маленькая статейка об убийстве Дегтярева и напечатан его портрет. Показал портрет Рыжему, признает ли он в нем Дегтярева?

– Если ты всю жизнь в этой деревне, то должен знать. Дегтярев тоже отсюда родом.

– Да, Юрчу помню! Дружбан мой по детству! Токо он с армии не вернулси! И этот не он! Это даже и не казак вовсе! Донцы все похожи, а этот не наш! Это не Юрча! Мать его рядом живет, у ней спроси!

Появилась бабушка-соседка, принесла несколько лепешек, забрала почти весь хворост, ушла. Трубников выпил то, что Рыжий назвал чаем, главное, что горячее. Съел лепешку, которая показалась ему невероятно вкусной. Пора бы и честь знать. Он на прощанье окинул взглядом гостеприимный дом, удивился вороху писем на пыльном подоконнике.

– Кто же тебе письма пишет: дети?

– Нет у меня детей. Один я. А это я и сам не понимаю, кто пишет. Чо от меня надо? Я сперва пугался, потом привык. Почтальон ворчит, что ко мне ходить приходится. А я чо?