Виктория Колобова - От сумы да от тюрьмы не зарекайся [litres самиздат]

Проснулся еще затемно в шесть утра от холода. Вышел из машины, потянулся и застыл с поднятыми вверх руками. Ночью ударил мороз. Все поле покрылось ледяной коркой. Его машина оказалась на ледяном катке, колеса вмерзли в землю! Он обошел машину. Хорошо стоит! На помощь звать некого. Вокруг ни души! Лопатка есть, но толку от неё! Придется ждать солнышка, если только оно появится днём. Одно только радует – дождя и ветра нет!

Он вышел на опушку, хотел закурить, подумал о горячем кофе. Жаль, спиртовки нет. Ничего нет. Даже корочки хлеба. Вчера завтракал дома, после этого ничего не ел. Пешочком до Городка? Напроситься к кому-нибудь на завтрак? До Городка километров пятнадцать. Далековато! Зачем они построили склад на отшибе? Он с раздражением посмотрел на ангар, стоящий в предрассветной тьме словно призрак. В это время ворота ангара открылись, выехала машина. Медленно поехала к дороге.

Он пожалел, что у него нет бинокля, что еще совсем темно. Поторопился к ангару. Успел снять машину на смартфон. Когда он подбежал к складу, машины уже след простыл. Обошел весь ангар, прислушивался. Тихо. Темно. Безжизненно. Может быть, ему приснилось? Но снимки в смартфоне явно показывали машину.

Слава Богу! Поднялось солнце. Скоро растает лед. Трубников увидел полицейскую машину, которая ехала полем прямо к опушке. Он поспешил туда же. Они остановились метрах в пятидесяти от его машины. Все вышли из машины и дружно устремились в лес. Трубников догнал их у небольшой, но очень быстрой речки. Он узнал своего старого приятеля Безверхова. Тот удивился, увидев Трубникова. Еще больше удивился, узнав, что детектив ночевал здесь.

– Криков не слышал? Людей не видел?

– Только дождь и ветер. Ни одной живой души.

– Точно, живых нет, есть мертвый. Местный пьяница Иван Балакин по прозвищу Рыжий сообщил, что возле реки труп.

От дерева медленно отошел невысокого роста коренастый человечек в телогрейке, спортивных штанах и резиновых сапогах. А шапка ему была не нужна. Шевелюра рыжих волос делала сморщенного тщедушного человечка похожим на героя детского мультика.

– Начальник, – сипло сказал Рыжий, – он возле самой воды. Склизко очень, как бы в речку не бултыхнуться! Вон там, за кустом.

– Они спустились к самой воде. Труп наспех кто-то забросал ветками, но ночной морозец и гололед заставили труп скользнуть к воде. Трубников вначале принял его за ребенка, но когда его повернули лицом, понял, что это казах. Еще молодой мужчина, но сильно истощен. Перед смертью его жестоко избили, сломали руку.

– В вашем Городке живут казахи? – спросил детектив у Безверхова.

– Нет, откуда он тут появился? Спасибо, Рыжий, за подарочек!

– А я чо? – попятился Рыжий, – я в лесу гулял, я чо?

– Когда ты гулял? Ночью? – уточнил Трубников.

– Не, я ночью спал дома. Сюда поутру за хворостом. У всех почти газ, а я дровами печку топлю. Денег нет, газ подвести, пензия маленькая.

– На водку тебе пензии хватает, – с досадой сказал Безверхов, – откуда этот казах взялся? Я в своем Городке каждую собаку знаю, а этого впервые вижу. С неба упал? И одет по-летнему, босой. Николай Федорович, у вас есть версии?

– Ни одной. Сочувствую, но помочь не могу, своих дел хватает. Чья это земля, на которой ангар стоит?

– Так вы сюда ради склада? Никишинский склад. Пока пустой, я в декабре сам осмотрел. Там было пусто и чисто. А земля тоже Никишина, он у фермеров скупил. Когда-то здесь крепкий совхоз был. В девяностые рассыпался на фермерские хозяйства. Три фермера и сейчас живут, а остальные продали свои участки, в аренду сдали, просто бросили. Никто не возражал, чтобы он здесь склад построил.

– Но почему так далеко от Городка, от своего торгового центра?

– Какое мне дело! Если Никишин захотел здесь склад построить, если у кадастровой возражений нет, у налоговой возражений нет, то и у меня тоже возражений нет. Хозяин – барин. А вы всю ночь здесь? Его долго били, разве он не кричал?

– Я слышал только ветер и дождь. Уверяю, что крики о помощи я бы не оставил без внимания! Для меня это тоже загадка. Я не пойму его возраст.

Трубников склонился над трупом, осмотрел зубы.

– Он же не лошадь, – сказал Безверхов.

– Ему от двадцати до двадцати пяти, сильно истощен. И впрямь, будто с неба свалился. Интересно, что скажет патологоанатом?

– Я и без патологоанатома вижу, что его забили до смерти, а перед этим голодом морили. Лес осмотреть надо, темно еще.

– Солнышко подымается, – просипел Рыжий, – скоро будет светло и тепло. А мне за хворостом можно?