Димитрис Хадзис - Детектив

— А какая связь между этими происшествиями?

— Пока еще я точно не знаю. И убийца и те, кто ограбил машину, скорей всего побывали в нашем городе. Как раз в то время, около одиннадцати. С одним из этих двух происшествий связана смерть Тудасюдаса, его гибель. Как именно, я не знаю. Но я докопаюсь. Когда-нибудь, со временем, я докопаюсь.

И тут полицейский не сказал Фодоракису, что это будет, конечно, иметь очень большое значение, но ему-то самому совершенно безразлично, что произойдет когда-нибудь, со временем. Ему нужно докопаться сейчас, а сейчас соображения Фодоракиса ничего не давали. Однако полицейский признал, что в этом парне сидит сам черт — ведь весь его домысел разумно построен на материале следствия. В свете более серьезного и значительного дела гибель Тудасюдаса уже была не какой-то необъяснимой тайной, а просто загадкой, вопросом, который следовало разрешить в том серьезном деле, нити которого терялись за пределами нашего городишка. Они закрыли тетрадь. Полицейский тепло, с искренней симпатией пожал Фодоракису руку.

— Ты докопаешься, — сказал он. — У тебя, Фодоракис, есть голова на плечах… Составь-ка мне донесение. Пусть лежит там, в архиве. Кто знает, что еще будет…

Через несколько дней Фодоракис отдал ему донесение. Полицейский спрятал его в архив. Конечно, о самом деле он никому не сказал ни слова. Но о Фодоракисе он всем с тех пор говорил: «Какой умный парень! Посмотрел бы ты, братец мой, как грамотно пишет. Вот увидите, он не засидится в типографии: у него будущее — вот увидите».

С тех пор Фодоракис приобрел некоторую известность, и его прозвали Детектив, Фодоракис Детектив. Его это нисколько не удивило. Теперь он мог гордиться — его тайное донесение находилось уже в делах полиции, дожидаясь продолжения, которое, по его мнению, не замедлит последовать. И он мог также радоваться, что все признали его исключительные способности, что полицейский его восхваляет и он, конечно, не засидится подручным у Праксителя.

Назначение на место регистратора так и не приходило. Отец Фодоракиса умер. Перестала существовать маленькая лавка на базаре, благодаря которой и его считали состоятельным человеком. Потом Деспина вышла за кого-то замуж. Полицейский получил наконец повышение и уехал из городка — Фодоракис лишился надежного свидетеля своих исключительных способностей. Но и тогда он не счел, что все кончено, ни от чего не отступился: ни от той тайны, что ждала разгадки в полицейском архиве, ни от прочего. Он все еще верил, что у него два огромных крыла, из-за несправедливости судьбы они пока опущены, но когда-нибудь он их расправит. И каждое утро он складывал свои крылья под потертым пальто и шел в типографию быстрым шагом, словно это был путь, который он спешил пройти, миновать, покончить с ним — шел сегодня в последний раз. Вечером он мыл поташом руки, чтобы вывести чернила, въевшиеся под ногти, и плелся, задумчивый и молчаливый, точно чувствовал себя виноватым — день прошел, и ничего не изменилось, пройдет еще день, и он снова отправится, опять отправится в тот же путь.

Если когда-нибудь вы попадете в наш городишко, вы можете сразу узнать Фодоракиса. Вы найдете его где-нибудь поблизости от единственной торговой улицы, около автобусной станции или в кофейнях, где сидят и читают написанные на кафаревусе [3] Кафаревуса — искусственное приближение новогреческого языка к древнегреческому. газетные статьи о бессмертном духе греческой нации, где стучат костями и играют в преферанс. Вы тотчас узнаете его. Сын мелкого лавочника, он стал рабочим и не хочет с этим примириться. Это Фодоракис с гимназическим аттестатом в кармане, не получивший места регистратора. Это безвестный детектив, совершивший много подвигов, но все еще не открывший страшную тайну: как случилось, что утонул в колодце мирный человек без имени, а только с прозвищем, — дело серьезное, значительное, и следы его теряются за пределами нашего городишка…

С тех пор прошли годы. Пятнадцать лет. Была война, миновала война, были в Греции и другие события, миновали и другие события. Фодоракис не примкнул ни к левым, ни к правым, сохранял независимость. Он все еще в типографии. Она уже не принадлежит Праксителю. Прежде чем продать ее, он сказал Фодоракису, что они с его отцом строили планы передать дело ему. Фодоракис не захотел, он, мол, не делец и, самое главное, вряд ли останется в типографии навсегда. Ее новые хозяева представления не имели о том, что Фодоракис чуть не стал ее владельцем. Дело разрослось, а он по-прежнему там и трудится наравне с другими рабочими.