Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— А может быть, разумнее просто в нее не попадать? — заметил инспектор с иронией в голосе.

— А, месье изволит шутить? Месье вспомнил, что имел честь присутствовать при моем задержании? Так знайте, мой уважаемый друг, что ни один человек на свете — ни вы, ни кто-то другой — не смог бы добраться до меня, если бы в тот критический момент меня не вынудили пойти на этот шаг гораздо более веские основания.

— Вы меня изумляете.

— Ганимар, на меня смотрела женщина, а я был в нее влюблен. Понимаете, что это значит — когда любимая женщина смотрит на вас? Клянусь, все остальное значения уже не имело. Именно потому я здесь.

— И кстати, уже довольно долго, позвольте заметить.

— Сперва мне хотелось забыться. Не смейтесь: приключение вышло прелестным, я до сих пор храню самые нежные воспоминания… К тому же мне несколько присуща неврастения, а жизнь в наши дни столь безумна! В какие-то моменты нужно подвергать себя так называемой позитивной изоляции. Это место очень подходит для подобного строгого режима. В тюрьме Санте [12] Игра слов: la santé (фр.) — здоровье. Тюрьма Ла Санте, или просто Санте, открытая в 1867 г. в Париже в районе Монпарнас, обязана своим названием находящейся рядом больнице Санте, позже переименованной в больницу Святой Анны. можно пройти самый лучший оздоровительный курс.

— Арсен Люпен, вы насмехаетесь надо мной!

— Ганимар, — громко заявил Люпен, — сегодня пятница. В следующую среду я приду выкурить сигару к вам домой, на улицу Перголези, в четыре часа пополудни.

— Буду вас ждать, Арсен Люпен.

Они обменялись рукопожатием, как два добрых приятеля, которые воздают друг другу должное, и старый полицейский направился к двери.

— Ганимар!

Тот обернулся:

— В чем дело?

— Ганимар, вы забыли свои часы.

— Часы?

— Да, они случайно оказались у меня в кармане.

И он с извинениями вернул их.

— Простите… дурная привычка… Но я взял их вовсе не потому, что конфисковали мои. Мне грех жаловаться — у меня есть хронометр, который полностью меня удовлетворяет.

Он вынул из ящика массивные золотые часы на толстой цепочке, большие и внушительные.

— Ну а из чьего кармана они попали сюда? — спросил Ганимар.

Арсен Люпен небрежно взглянул на инициалы:

— Ж. Б. Кто же это, черт возьми? Ах да, припоминаю, Жюль Бувье, мой следователь, милейший, кстати, человек…

В ту самую минуту, когда, закончив обед, Арсен Люпен доставал из кармана роскошную сигару с золотым ободком и с удовольствием поглядывал на нее, дверь камеры распахнулась. Он едва успел бросить сигару в ящик стола и отойти от него. Вошел надзиратель, наступил час прогулки.

— Я поджидал вас, милый друг, — воскликнул Люпен, по-прежнему пребывая в прекрасном расположении духа.

Они вышли. Едва они скрылись за поворотом коридора, как в камеру вошли двое и начали проводить тщательный обыск. Это были инспектор Дьези и инспектор Фолянфан.

Нужно было с этим покончить. Сомнений не оставалось: Арсен Люпен сохранял связи с внешним миром и общался со своими сообщниками. Только накануне газета «Гран журналь» напечатала следующие строки, обращенные к ее сотруднику — судебному хроникеру:

Месье,

в недавно опубликованном номере Вы отозвались обо мне в неподобающем тоне. За несколько дней до начала судебного процесса я потребую у Вас объяснений.

С самым глубоким почтением,

Подпись действительно принадлежала Люпену. Выходит, он рассылал письма. Выходит, он их получал. Это подтверждало, что он готовит побег, о котором оповещал столь дерзким образом.

Терпеть это больше было нельзя. Согласовав свой визит со следователем, начальник сыскной полиции господин Дюдуи лично прибыл в Санте, чтобы обсудить с начальником тюрьмы необходимые меры предосторожности. И, едва приехав туда, он тут же послал двух своих людей в камеру заключенного.

Они подняли все плиты пола, разобрали кровать, проделали все, что требуется в подобной ситуации, и все же ничего не нашли. Они уже собирались признать свое полное поражение, как прибежал запыхавшийся надзиратель и сказал:

— Ящик… посмотрите в ящике стола. Мне показалось, что он задвигал его, когда я входил.