Уилки Коллинз - Лунный камень [текст оригинала]

К моему изумлению, я застал его одного. Он ходил в волнении из угла в угол, видимо раздраженный тем, что остался один.

— Где же мистер Брефф? —спросил я.

Он указал на затворенную дверь в смежную комнату, занимаемую стряпчим. Мистер Брефф входил к нему на минуту, пытался опять возражать против наших намерений и опять потерпел полную неудачу; он ничего не добился от мистера Блэка. После чего стряпчий занялся черной кожаной сумкой, до отказа набитой деловыми бумагами.

«Серьезные дела, — заключил он, — совершенно неуместны в настоящем случае; но тем не менее они должны идти своим чередом». Мистер Блэк, быть может, простит человеку деловому его старомодные привычки. Время — деньги, а мистер Дженнингс может рассчитывать на его присутствие, как только оно ему понадобится.

С этими словами стряпчий вернулся в свою комнату и упорно углубился в свою черную сумку.

Я вспомнил миссис Мерридью с ее вышивкой и Беттереджа с его совестью. Удивительное тождество лежит в основе английского характера, подобно тому как оно сказывается и в выражении лица англичанина.

— Когда вы дадите мне лауданум? — нетерпеливо спросил мистер Блэк.

— Вам надо немного подождать, — сказал я. — Я побуду до тех пор с вами.

Еще не было и десяти часов. После расспросов Беттереджа и мистера Блэка я пришел к заключению, что лауданум, данный мистером Канди, был принят не раньше одиннадцати. Поэтому я решил и на этот раз дать мистеру Блэку опиум в тот же час.

Мы поговорили немного, но мысли наши были заняты предстоящим опытом. Разговор не клеился и скоро прекратился совсем. Мистер Блэк небрежно перелистывал книги, лежавшие на столе. Я предусмотрительно проглядел их все, когда мы вошли в комнату. «Опекун», «Сплетник», «Памела» Ричардсона; «Чувствительный человек» Мэкензи; «Лоренцо Медичи» Роско и «Карл Пятый» Робертсона — все вещи классические; все вещи, разумеется, неизмеримо превосходящие что бы то ни было, написанное в более поздние времена; и все вещи, с теперешней моей точки зрения, обладающие одним великим достоинством: не приковывать ничьего внимания и не волновать ничьего ума. Я предоставил мистера Блэка успокоительному влиянию классической словесности и занялся этими записями в своем дневнике.

Часы говорят мне, что скоро одиннадцать. Я опять должен закрыть свою тетрадь.

Два часа пополуночи. Опыт проделан. О результате даю сейчас подробный отчет.

В одиннадцать я позвонил Беттереджу и сказал мистеру Блэку, что ему пора наконец ложиться.

Я выглянул из окна. Ночь была теплая и дождливая, похожая на ночь двадцать первого июня прошлого года. Не веря приметам, я, однако, обрадовался отсутствию в атмосфере всякого прямого влияния на нервную систему, всякого чрезмерного накопления электричества или признаков приближающейся грозы. Беттередж подошел ко мне и таинственно сунул мне в руку бумажку. На ней было написано следующее:

«Миссис Мерридью отправилась спать после твердого моего уверения, что взрыв произойдет завтра в девять часов утра и что я не выйду из этой части дома, пока она сама не придет и не возвратит мне свободу. Она не подозревает, что главное место действия — моя собственная гостиная, иначе бы она осталась тут на всю ночь. Я одна и очень встревожена. Пожалуйста, дайте мне возможность видеть, как вы будете отмерять лауданум; мне непременно хочется как-то участвовать в этом, хотя бы в скромной роли зрительницы. Р. В.».

Я вышел из комнаты вслед за Беттереджем и приказал ему перенести ящик с аптечкой в гостиную мисс Вериндер.

Приказание, по-видимому, застало его совершенно врасплох. Он посмотрел на меня, как бы подозревая, что я намереваюсь проделать над мисс Вериндер таинственный медицинский опыт.

— Осмелюсь ли спросить, что общего между моей молодой барышней и ящиком с лекарствами? — спросил он наконец.

— Останьтесь в гостиной, и вы увидите, — был мой ответ.

Беттередж, кажется, усомнился в своей способности успешно наблюдать за мной без посторонней помощи, когда дело дошло до ящика с лекарствами.

— Нельзя ли пригласить и мистера Бреффа присутствовать при том, что вы хотите делать? — спросил он.

— Не только можно, но и должно. Я иду просить мистера Бреффа спуститься со мной вниз.

Беттередж ушел за аптечкой, не сказав более ни слова. Я вернулся в комнату мистера Блэка и постучал в дверь к стряпчему Бреффу. Он тотчас ее открыл, держа бумаги в руке, весь поглощенный юриспруденцией и совершенно недоступный медицине.