Томас Хэнши - Человек с тысячью лиц [litres]

И, подхватив сверток с костюмом, инспектор Клик через пять минут вернулся назад в выбранную им комнату.

Привыкший быстро переодеваться, он сменил костюм много быстрее, чем это смогли бы сделать большинство людей, благо одежда была упакована таким образом, чтобы ее легко можно было извлечь. Потом вынул остатки этикеток из карманчика записной книжки и внимательно их осмотрел, поднеся к свету лампы. Однако судя по всему, они были одинаковыми и у них сгорели разные части, поэтому, сложив их вместе, Клик смог прочитать большую часть напечатанного.

ДЖЕТАНОЛА

ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ОБРАБОТКА

ДЛЯ БОТИНОК И ЛЮБОЙ ДРУГОЙ КОЖИ

ПРОИЗВЕДЕННАЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО

ФЕРДИНАНДОМ ЛОВЕЦКИМ

ДОМ 63 ПО ЭССЕКСКОМУ ШОССЕ

СОХО

В конце концов, неведомый репортер не слишком обманулся, когда истолковал те таинственные надписи на рубашке мертвеца, как «дом 63 по Эссекскому шоссе» – адрес, где проживал некий Фердинанд Ловецкий, производящий крем «для ботинок и другой кожи».

Кроме того, инспектор Клик был уверен в двух вещах – и исключал возможность даже самой малейшей ошибки. Сначала он убедился в том, что мертвец не был Фердинандом Ловецким… никоим случаем не им. Во-вторых, надпись на рубашке была сделана определенно не краской для усов, а, скорее всего, той самой «Джетанолой», производящейся по адресу Эссексское шоссе, 63. С другой стороны, какой смысл был в этой надписи на одежде мертвеца? Один из репортеров предположил, что это подпись убийцы, а точнее, какого-нибудь тайного общества. Выходит, долг мести теперь оплачен и предатель наказан. Но тайное общество не нуждается в таких подписях. Если бы человек и в самом деле был Ловецким, детектив сразу бы узнал его. Ловецкий был отмечен, и те, кто отметил его, определенно знали свое дело. И речь, видимо, шла не о «подписи» того, кто нанес удар.

И Фердинанд Ловецкий, который никогда не был «отмечен»… и никто никогда не подписывал ему смертный приговор, никто не стремился его наказать… по той простой причине, что, насколько знал Клик, этот человек уже лет пять как лежал в могиле. Он знал это безотносительно, знал из другой жизни, навсегда оставленной позади… из жизни Неуловимого взломщика… из той жизни, от которой он отказался, раскаявшись… из той жизни, когда он был вместе с Марго – королевой апашей. В те безумные времена он хорошо знал Ловецкого. Везунчик, бывший банкрот, вор от рождения, ленивый бродяга в сердце, присоединился к апашам, стал одним из них. Однако ненадолго. Через шесть месяцев пришло известие о том, что умер его дальний родственник в России, оставив ему наследство, которое он теперь имел право получить. И тогда он отправился в Москву, чтобы потребовать это небольшое состояние. Но закон апашей суров, и Марго потребовала разделить наследство. Ловецкий воспротивился – поклялся, что ничего не отдаст. То, что его по праву, должно было целиком принадлежать только ему, и это сработало. Но через пять дней его тело выудили багром из Сены, и он долго находился в морге, ожидая, пока его опознают. Марго трижды ходила смотреть на его тело, прежде чем полицейские записали в своих отчетах: «неизвестный».

Это случилось семь лет назад, а теперь лорд Улмер или кто-то другой, находясь в его комнате, сжег ярлыки, имевшие отношение к тем дням, когда Ловецкий еще занимался честным бизнесом, до тех дней, когда полиция обнаружила, что дом 63 по Эссекскому шоссе используется в качестве места встречи несколькими «иностранными гражданами», совершила облаву и закрыла его.

Однако душой Ловецкий никогда не принадлежал к братству. Он никогда не знал даже о том, что встречался по этому адресу с Неуловимым взломщиком. Их встреча была первым шагом господина Ловецкого к апашам, а оттуда – к Сене… и ему так и не удалось получить те небольшие деньги, унаследованные им в России.

А теперь лорд Улмер попытался уничтожить ярлыки, которые были собственностью того самого человека.

И то, что сожгли их именно сейчас, когда только что случилось убийство…

Что могло все это значить? Как эти этикетки оказались у лорда Улмера? И почему он так разволновался, что неожиданно решил избавиться от них?

Все то немногое, чем обладал Ловецкий, присоединившись к апашам, оставалось у старой Марисы – матери мадам Серпис в гостинице «Кривая рука». Апаши пересчитали взнос Ловецкого и решили, что тот составляет не больше десяти су. Именно там могли сохраниться письма и неиспользованные ярлыки. И если бы этот лорд Улмер завладел вещами, хранившимися в тайнике апашей… Но какая же связь может существовать между лордом и низшими слоями общества, такими, как апаши?